Китайская историография о формировании восьмизнамённой системы империи Цин

Со второй половины 1970-х годов ситуация начинает изменяться. Причина пробуждения интереса к маньчжурским институтам среди историков КНР лежит прежде всего во введении в научный оборот цинских источников на маньчжурском языке исследователями по всему миру. В 1960-1970-е годы в немецкой и советской школах появились молодые исследователи, описывавшие маньчжурские фонды европейских библиотек. В то же время в Японии был завершён перевод Старого архива на маньчжурском языке (кит. 滿文老檔 – Маньвэнь лао дан; яп. 満文老檔 – Мамбун ро:то:), текст которого пролил свет на доселе неизвестные детали формирования маньчжурского государства и восьмизнамённой системы (Пан 2006, 38). Наконец, после «повторного открытия» китайских архивов для американских исследователей и знакомства с цинской документацией в западной историографии начала распространяться идея о необходимости овладения маньчжурским языком всем исследователям цинской династии (Elliott 2001, 1; Bartlett 1985, 26). Новые данные и тенденции в исторической науке неминуемо вели к корректировке прежних представлений о цинской истории.

Первым из учёных КНР, который ввёл маньчжурский фактор в китайский нарратив цинской истории, а также использовал оригинальные источники на маньчжурском языке, стал Ван Чжунхань 王钟翰 (1913-2007). При рассмотрении истоков «маньчжурского направления» в рамках современного изучения истории Цин кажется необходимым отметить обстоятельства, оказавшие влияние на Ван Чжунханя как на человека, ставшего учителем для последующего поколения историков-маньчжуроведов в Китае:

1) Ван Чжунхань был уникальным специалистом: имея классическое историческое образование и занимаясь в студенческие годы цинским Китаем, в силу специфики работы на историческом факультете в Центральном институте национальностей (中央民族大学 – Чжунъян миньцзу дасюэ) он был вынужден обращаться к маньчжурскому материалу, что привело его к осознанию тесной взаимосвязи цинской и маньчжурской историй, в частности необходимости обращения к маньчжурскому фактору для решения проблем исследования цинской династии. В результате работы в учреждении, занимавшимся вопросами этнографии, он ознакомился с антропологическими нарративами, что отличало его от других специалистов по цинскому периоду, воспроизводивших прежние тенденции китайской историографии (Ван Чжунхань 1999, 62, 99).

2) Ван Чжунхань с юности имел контакты с западным научным сообществом. Так, период с 1946 по 1948 год он провёл в Гарвардском университете (Ван Чжунхань 1999, 80–86), а по возвращении в Китай устроился работать в совместное американо-китайское научное учреждение Институт Гарвард – Яньцзин (англ. Harvard – Yenching Institute; кит. 哈佛燕京學社 – Хафо – Яньцзин сюэшэ). Ван Чжунхань поддерживал контакты с западными учёными и в более зрелом возрасте: так, в 1980-2000-е годы Ван Чжунхань активно сотрудничал с Мартином Гиммом (Martin Gimm) и Джованни Стари (Giovanni Stary), а один из основоположников американской историографической школы New Qing History Марк Эллиотт (Mark C. Elliott) особо отмечал его помощь в написании своей книги о восьмизнамённой системе The Manchu Way (Elliott 2001, xix).