Китайская историография о формировании восьмизнамённой системы империи Цин

После 1949 года в Китае марксистская парадигма стала оказывать значительное влияние на китайскую историографию, в связи с чем возникла необходимость создания единого нарратива истории Китая в рамках формационного подхода. Как кажется, именно в таком ключе стоит рассматривать статью Мо Дунъиня 莫东寅 (1914-1956) Восьмизнамённая система (八旗制度 – Ба ци чжиду), вышедшую в 1958 году. Несмотря на название, работа, скорее, посвящена состоянию маньчжурского общества накануне утверждения цинской династии в Пекине, а её целью являлась попытка доказать обоснованность применения формационной логики исторического развития в отношении маньчжуров, всего за несколько десятилетий прошедших путь от жизни в племенных структурах до создания многонационального государства. Через всю статью красной нитью проходит тезис об особом, так называемом «предфеодальном» (先封建 – сянь фэньцзянь) характере государства Поздняя Цзинь, в котором сочетались черты первобытно-общинного, рабовладельческого и феодального обществ. Залогом существования этой стадии являлся субъективный фактор деятельности правителей-реформаторов, всячески способствовавших развитию «прогрессивных», феодальных черт в условиях их объективной незрелости (Мо Дунъинь 1958, 95, 96). При таком подходе возникновение знамённой системы рассматривалось как необходимая мера на пути создания феодального государства в условиях относительно «примитивного» общества: значительная роль скотоводства в жизни чжурчжэней и отсталость в способах ведения земледелия заставляли периодически менять используемые поля, что тормозило процесс складывания частной собственности на землю, поэтому Нурхаци был вынужден заменять общинную собственность на государственную посредством выстраивания знамённых институтов[1] (Мо Дунъинь 1958, 106). В статье отражена общая тенденция ранней историографии КНР акцентирования внимания прежде всего на китайский компонент системы: так, значительную часть исследования занимает вопрос генезиса китайских знамён, а также подразделений китайских крепостных (маньчж. боои – «домашние»; кит. 包衣 – баои) в составе чжурчжэньских знамён (Мо Дунъинь 1958, 135–158).

Нарратив, сформированный Мо Дунъинем в рамках марксисткой теории, в течение последующих пары десятилетий не подвергался ревизии, в результате чего научные работы по теме формирования восьмизнамённой системы более не выходили[2]. Хотя в современной китайской историографии формационный подход в отношении истории маньчжуров более не применяется, некоторые положения нынешнего дискурса вокруг ранней истории маньчжуров берут своё начало из работы Мо Дунъиня. Пожалуй, наиболее значимым следствием стало оформление взгляда на маньчжурскую историю как на эволюционный процесс, в котором менее развитое сообщество чжурчжэней преобразуется под влиянием передовых соседей – прежде всего китайцев (Мо Дунъинь 1958, 149, 161). В данной парадигме знамённая система ценна именно как инструмент для выхода на качественно иной уровень развития – как следствие, на первый план выходят невоенные функции механизма: стимулирование земледелия среди чжурчжэней (Мо Дунъинь 1958, 104), утверждение абсолютистской власти правителя (Мо Дунъинь 1958, 123-125, 153, 154), встраивание военнопленных и рабов в структуру чжурчжэньского общества (Мо Дунъинь 1958, 145), контроль племенной аристократии со стороны центра (Мо Дунъинь 1958, 146, 147). Имевшийся в распоряжении автора материал, однако, фактически вынуждал ограничиваться вторым десятилетием XVII века в качестве нижней временной границы исследования, что лишало возможности рассматривать первые шаги на пути складывания восьмизнамённой системы.