РЕЦЕНЗИЯ: История китайской цивилизации: в 4 т. / Гл. редколл. Юань Синпэи и др.; пер. с кит. под ред. И.Ф. Поповои . М.: ООО Международная издательская компания «Шанс», 2020. 672 + 608 + 754 + 696 с. ISBN 978-5-907277-68-7. Тираж 1000 (в продажу 300) экз

Том второй. Содержание второго тома охватывает период около 800 лет, точно датированных по династиям от 221 г. до н.э. по 581 г. н.э. В специальном введении продемонстрированы все генеральные тенденции в развитии Китая данного периода. В первую очередь, это создание единого «полиэтнического» государства, причём создатель империи Цинь Ши-хуан определяется как великий реформатор, который создал абсолютно новый общественный строй на основе «прогрессивных тенденций в политике различных царств» (Т. 2, с. 7, 9). Экономический строй нового государства обозначается как «феодально-помещичий», причем отдельно (впервые со ссылкой на К. Маркса и Ф. Энгельса) говорится о необходимости вмешательства государства в процессы становления частной собственности (Т. 2, с. 13–14). Более того, прорываются утверждения о существовании «элементов рабовладельческого строя» в эпоху Западного Чжоу (Т. 2, с. 21). В русле общей установки поиска коррелятов между политикой, экономикой и идеологией, утверждается, что уже в эпоху Западной Хань конфуцианство сделалось господствующим учением, а его основой сделалось каноноведение (Т. 2, с. 25). Культура эпохи Цинь и Хань обозначается как «великое единство» (Т. 2, с. 28–29). Соответственно, и в первой же главе, описывающей формирование циньской имперской системы, особое место занимает реформа иероглифической письменности (Т. 2, с. 38–39). Примечательно, что она описывается со ссылкой на канонический словарь «Шовэнь цзецзы», а не на находки доциньских текстов, из которых следует, что в Древнем Китае было три основных иероглифических системы, а не шесть. Описание политических событий эры Хань, в принципе, стандартное, с опорой на канонические тексты Сыма Цяня и Бань Гу, что очень заметно в пассажах, касающихся взаимоотношений с северными и южными соседями – сюнну и вьетами (дунъюэ и наньюэ). В противоположность традиции образцовых исторических сочинений, эпохи Троецарствия, Цзинь, Южных и Северных династий не описаны в категориях «смуты», что соответствует современным тенденциям в историографии. Подчёркивается амбивалентность происходящего: с одной стороны, 270 лет между падением Цзинь и объединением страны, были переполнены междоусобицами и политической нестабильностью, с другой стороны, за это время произошло освоение Южного Китая и значительные перемены в сельском хозяйстве, ремесле и торговле (Т. 2, с. 73).

Вторая глава второго тома специально посвящена развитию бюрократического аппарата (здесь вспоминается фундаментальное исследование В.М. Рыбакова «Танская бюрократия», которое параллельно по времени издавалось в Петербурге). В этой главе речь идёт о доктрине «Мандата Неба» (Т. 2, с. 81), рассматриваются и практические аспекты деятельности чиновников, включая попытки подсчитать их численность в ханьскую эпоху (Т. 2, с. 85). В то же время характеристика радикальных реформ управления, предпринятая при Ван Мане и Цао Цао, которые стремились к возвращению системы «колодезных полей», помещена в следующую главу, посвящённую экономике (Т. 2, с. 134–135).

Особое место в изложении занимает культурное воздействие Китая на окружающие народы, особенно Корейского полуострова и Японских островов (Т. 2, с. 177–181). Очень кратко повторены легенды об эмиграции в Корею Цзи-цзы (ещё во времена Шанского Чжоу-синя) и Вэй Маня, а также широком расселении китайцев в Северной Корее V в. Весьма объёмно описание хорошо сохранившегося захоронения короля древнекорейского государства Пэкче Мурён-вана, причём особый акцент сделан на доказательствах влияния китайской культуры.

Четвёртая и пятые главы посвящены религиозным учениям переходного периода: от борьбы конфуцианства за роль ведущей идеологии Ханьской державы, до его упадка в эпоху Трёх государств и распространения «Учения о сокровенном», именуемом в западной традиции неодаосизмом, причём отдельный параграф посвящён отличиям его от проникающего в Китай буддизма. Особо отмечено, что проникновение буддизма в Китай было подготовлено даосизмом, и переводчики сознательно или бессознательно использовали язык и философский арсенал даосских писаний (Т. 2, с. 276–277). Шестая глава посвящена процессу распространения буддизма в Китае и складывания современных версий даосизма в этой стране. Как обычно, все эти процессы описаны консервативно, на основе традиционных китайских источников. Колоссальное значение имеет изобильное цитирование, характерное для китайской академической литературы. Немало страниц посвящено переводческой деятельности Кумарадживы (Т. 2, с. 292–295), чьи тексты признаются «в ряде случаев не уступающими известным произведениям классической китайской литературы». На с. 299–300 помещена и история конфликта между Фань Чжэнем и буддийскими иерархами, и констатируется, как конфуцианский ученый реагировал на буддизм и полемизировал с его учением. Напротив, даосизм прямо именуется «исконной китайской религией» (Т. 2, с. 308), и повторяются известные западной синологии ещё в XIX в. тезисы, что древнее учение Лао-цзы и Чжуан-цзы являлось интеллектуальной традицией, а складывание даосской религии происходило с эпохи Восточной Хань. В этом же разделе помещены сведения о восстании «Жёлтых повязок» и секте Тайпин-дао (Т. 2, с. 312–314). Примечательно, что авторы сумели сказать добрые слова даже о даосской алхимии Гэ Хуна и Тао Хунцзина, поскольку она увязана с традицией китайской медицины. Исследование сохранившихся доханьских медицинских текстов свидетельствовало об отсутствии химических средств врачевания, мазей и эликсиров, которые появились в результате деятельности даосских алхимиков, значительно продвинувших китайскую фармакопею (Т. 2, с. 324–325).

Отдельная глава второго тома посвящена зарождению и развитию историографии, парой к которой идет география. Основанием выступает создание Сыма Цянем и Бань Гу жанра всеобщей и династийной истории в форме «анналов и жизнеописаний» (Т. 2, с. 326). Своду «Ши цзи», жанрам династийной и локальной историографии отведены в этой главе отдельные параграфы. Некоторые из анализируемых текстов (авторства Чжао Е, Юань Кана, Чань Цюя и Яо Сюаньчжи) практически неизвестны отечественной историографии. Очень важным фактором в развитии историографии являлось государство, чему приводятся конкретные доказательства. В эпохи Троецарствия, Южных и Северных династий государство не сумело организовать проекты, подобные ханьским, что привело к выходу интеллектуалов из-под правительственного контроля. Исторические сочинения перестали быть дополнением к каноническим текстам, что привело и к повышению статуса истории как науки, которая в традиционной библиографической классификации поднялась на второе, после конфуцианства, место. Приводится и любопытная статистика числа исторических сочинений, создаваемых частным образом (Т. 2, с. 327). Естественным продолжением данной темы является восьмая глава, посвящённая художественной литературе. Следующая далее глава «Расцвет искусства» носит откровенно описательный характер, и в этом отношении, безусловно, уступает объёмным трудам М.Е. Кравцовой, доступным русскоязычному читателю. Описательность характеризует и остальные главы второго тома, посвящённые различным аспектам общественной жизни и даже традиционной науки и техники; главная их ценность – в представленном систематическом изложении источников и новейшей литературы. К сожалению, приходится констатировать, что том, посвящённый малоизученному и малоизвестному на Западе периоду Троецарствия и Южных и Северных династий, в концептуальности и аналитичности не может сравниваться с третьим томом фундаментальной «Истории Китая», основными авторами которого явились И.Ф. Попова и М.Е. Кравцова . Достаточно сказать, что соответствующий том «Кембриджской истории Китая» появился лишь в нынешнем, 2020 г.