РЕЦЕНЗИЯ: История китайской цивилизации: в 4 т. / Гл. редколл. Юань Синпэи и др.; пер. с кит. под ред. И.Ф. Поповои . М.: ООО Международная издательская компания «Шанс», 2020. 672 + 608 + 754 + 696 с. ISBN 978-5-907277-68-7. Тираж 1000 (в продажу 300) экз

Для нас весьма примечательной оказалась четвёртая глава, носящая название «Становление и развитие многонационального государства». В первой же фразе уточняется, что речь идёт о династии Цин – «следующего после империи Юань примера образования на территории Китая одним из северных народов единого огромного государства» (Т. 4, с. 137). Описание захвата маньчжурами Северного и Южного Китая дано в максимально деликатной форме. Как и в остальных томах компендиума, грандиозные крестьянские войны, периодически сокрушавшие китайские империи, едва упоминаются, а трагические подробности войны «трёх данников» даны чуть ли не намёком (Т. 4, с. 142–144). Напротив, упор делается на усилении Китая, оформлении современной конфигурации государственных границ и «двухсот лет спокойствия». Российско-цинские отношения также характеризуются в стандартной для современной школьной практики КНР манере (Т. 4, с. 146). Второй параграф целиком посвящён деятельности Палаты по делам инородцев и ламаистской буддийской организации на территории Монголии. Весьма интересен третий параграф о внешней политике Цинской династии. В противоположность принятой на Западе характеристике изоляционизма, авторы «Истории китайской цивилизации» находят массу примечательных сюжетов. Например, со ссылкой на «Повесть о доставке по морю помощи Корее» императора Канси, упоминается о поставке 30 000 даней риса в Корею, пострадавшую от неурожая в конце XVII в. (Т. 4, с. 162). Не обошлось без упоминания, что именно Цинская династия формально утвердила название государства Вьетнам (Т. 4, с. 163). На странице 166 упоминаются и правила обращения с европейцами, принятые в Гуандуне после утверждения соответствующей политики. Инциденты с посольствами Маккартни (1792 г.) и Амхерста (1816 г.) трактуются сугубо традиционно – как «конфликты на почве этикета», причём далее приводится цитата из статьи К. Маркса «История торговли опиумом» (Т. 4, с. 167–169).

Пятая глава открывается описанием центральных органов власти имперского абсолютизма от воцарения Чжу Юаньчжана. Эта система, после всех её модификаций, была почти в неизменном виде унаследована маньчжурами. Однако при Цин возникли другие органы власти, прежде всего, Государственный военный совет, функции которого разобраны вполне обстоятельно (Т. 4, с. 176). Подчеркивается единство правительственного аппарата Мин и Цин, и также рассмотрены изменения в административной системе местного управления (Т. 4, с. 178–179). Как типологически родственная (её функция – ослабление управленческой автономии провинций) представлена удельная система минского императора Хунъу (Чжу Юаньчжана) и цинская модель «восьми генерал-губернаторов и пятнадцати губернаторов» (Т. 4, с. 181–183). В составе этой главы включен параграф о перевозке налогового зерна Великим каналом, с изобильным цитированием источников (Т. 4, с. 199–207). Далее следует раздел о стихийных бедствиях и правительственной борьбе с ними. В этом разделе (Т. 4, с. 212) мы впервые заметили опечатку в русском тексте: «1615 г.» вместо 1715 г., когда в конце правления Канси императорский двор стремился поощрить население жертвовать зерно в запасные склады.

Шестая глава посвящена интеллектуальным достижениям эпохи Цин. Она вводится цитатой из Ван Говэя, который определял научное знание начала Цин как «огромное», достижения правлений Цяньлун и Цзяцин как «рафинированные», а правлений Даогуан и Сяньфэн – как «обновлённые» (Т. 4, с. 221). Первый параграф касается универсализации знания – цинскому «энциклопедизму», который выразился в реализации колоссальных по объёму энциклопедий, компендиумов и библиотек-серий. На с. 224–227 даётся характеристика энциклопедии «Гуцзинь тушу цзичэн» и библиотеки «Сыку цюаньшу». Весьма интересными являются сведения о росте библиофилии в эпоху Цин: Чжэн Жусы и Сяо Дунфа насчитали в эпоху Цин не менее 500 выдающихся библиофилов, многие из которых собрали ценнейшие личные коллекции, имеющие общекультурное значение. Это привело и к интенсивной публикационной деятельности таких корифеев, как Жуань Юань, Би Юань, Цзи Юнь, Ван Миншэн, и других (Т. 4, с. 227–229). Составители «Истории китайской цивилизации» не скрывали, что колоссальный всплеск историко-филологических штудий при Цин, отчасти, был вынужденным, и порождался правительственной политикой контроля над духовной жизнью. Идеологическая монополия чжусианства приводила интеллектуалов к конкретным изысканиям в области текстологии, лексикологии, и проч. Деятельность императора Цяньлуна по усовершенствованию гражданского правления на основе неоконфуцианских добродетелей, напротив, оценивается весьма высоко. Цитируются и современные китайские исследователи Цянь Му и Юй Инши (встречаются и ссылки на известного историка интеллектуальной мысли Бенджамина Элмана), которые всячески подчёркивали, что расцвет историко-филологической науки коренился в самих тенденциях развития китайской интеллектуальной среды, а политический фактор был глубоко вторичным. Иными словами, контроль над комментированием древней классики порождал и контроль за общественным сознанием (Т. 4, с. 230–234). Среди выдающихся цинских учёных – каноноведов и историков – особенно выделяется наследие Жуань Юаня и Чжан Сюэчэна (Т. 4, с. 237–254). К сожалению, не получил достойного его места выдающийся экономист и политический мыслитель Бао Шичэнь (包世臣, 1775–1855), поскольку первое всеобъемлющее монографическое исследование о нём было выпущено У. Роу в 2018 г., и оперативно было переведено на китайский язык год спустя.

Китайско-западному культурному обмену целиком посвящена седьмая глава «Истории китайской цивилизации». Она начинается цитированием сентенции Лян Цичао, что проникновение западной математики и астрономии в эпохи Мин и Цин само по себе должно занимать целые тома трудов китайских учёных (Т. 4, с. 266). Содержание почти всего первого параграфа касается деятельности Маттео Риччи, замечательно перечисление его друзей – представителей высшей минской элиты (Т. 4, с. 268–269). Второй параграф описывает деятельность «трёх столпов китайского католицизма» (Сюй Гуанци, Ян Тинъюня и Ли Чжицзао), а также их оппонентов-конфуцианцев (Т. 4, с. 273–281). Третий параграф касался деятельности иезуитской миссии в Пекине при Цинах до её запрещения; нашлось место и для описания фигуралистских споров (Т. 4, с. 282–290). Ещё более примечателен параграф «Проникновение китайской науки на Запад». Изложение начинается с «аренды» Макао португальцами в 1557 г., после чего сразу же начинается описание моды на «китайщину» в стиле рококо XVIII в., а далее, почти без перехода – перечисление трудов иезуитов о Китае, изданных в просвещенческой Европе, их интерпретации П. Бейлем и Лейбницем (Т. 4, с. 301–309).

Глава восьмая компендиума посвящена религиозным практикам Мин и Цин, а в девятой даётся характеристика литературной жизни эпохи. В полном соответствии с традицией, заложенной Лян Цичао и Лу Синем (хотя цитат из них, против ожидания, не приводится), главным достижением эпохи именуется создание романного жанра на простонародном языке (Т. 4, с. 339–341). Немалое место посвящено «проклятому» минскому философу Ли Чжи как теоретику литературы, и перекидывается мостик к воззрениям Юань Хундао и цинского Юань Мэя (Т. 4, с. 355–358). В четвертом параграфе рассматривается роман «Сон в красном тереме», причём делается попытка доказать, что уже современники оценили значение этого текста. Из цитируемых авторов почётное место занимают суждения Ван Говэя (Т. 4, с. 374–384).