РЕЦЕНЗИЯ: История китайской цивилизации: в 4 т. / Гл. редколл. Юань Синпэи и др.; пер. с кит. под ред. И.Ф. Поповои . М.: ООО Международная издательская компания «Шанс», 2020. 672 + 608 + 754 + 696 с. ISBN 978-5-907277-68-7. Тираж 1000 (в продажу 300) экз

В восьмой главе третьего тома изложение возвращается к этносам Северного Китая и их вкладу в развитие ханьской цивилизации. Речь здесь идёт о крайне неоднозначной (особенно, с конфуцианской точки зрения) эпохе создания собственной государственности киданями, чжурчжэнями и древними тангутами, не говоря о монголах. Не случайно, много места занимают пассажи о непонимании конфуцианского учения ханом Хубилаем и резком понижении статуса китайских учёных (Т. 3, с. 358–359). Примечательно, что параграф о «культуре северных народов», фактически посвящён лишь созданию киданями, тангутами, чжурчжэнями и монголами собственной письменности; сюда же вошли пассажи о национальной монгольской историографии эпохи Юань, существовавшей отдельно от китайской при той же династии (Т. 3, с. 367). В следующем далее очерке системы управления, созданной Юаньской династией, внимание читателя акцентируется на то, что впервые в истории Китая пограничные территории были уравнены в обязанностях с собственно китайскими, и на них была выстроена единая администрация и налоговая система (Т. 3, с. 372). Далее отдельный параграф посвящен межэтническим отношениям, главным образом, в эпоху Юань. Именно к этой эпохе возводится ситуация, когда «проживающие во Внутренней Монголии КНР монголы составляют важную часть единой нации Китая» (Т. 3, с. 380).

Глава девятая касается вопросов установления контактов Китая и Европы. Авторы не могли не упомянуть Марко Поло, сирийских несториан и епископа Пекинского Джованни де Монтекорвино (Т. 3, с. 384–387). Следующий параграф посвящён экспедициям Чжэн Хэ, чему предшествует очерк морской торговли эпохи Юань. Упоминаются археологические раскопки на месте верфей, где возводились «корабли-сокровищницы» и даже приводится фотография тематического парка в Нанкине, сооружённого в 2002 г. на месте раскопок (Т. 3, с. 394–395). Параграф, посвящённый Чжэн Хэ, требует отдельной рецензии, поэтому остановимся лишь на одном сюжете. Речь идёт об экзотической (и откровенно прокитайской) гипотезе, опубликованной в 2002 г. бывшим британским морским офицером Г. Мензисом . Согласно этой гипотезе, флот Чжэн Хэ открыл Америку. Хотя данное предположение авторами «Истории китайской цивилизации» отвергнуто, но зато утверждается, что минский флот мог достигнуть побережья Мозамбика и даже мыса Доброй Надежды – за 83 года до Б. Диаша (Т. 3, с. 399–400).

Глава десятая, касающаяся научной мысли, вводится историей возникновения в Китае ксилографического книгопечатания (Т. 3, с. 403–404). Старейшей книгой, набранной разборным шрифтом, называется «Благая тантра всеобщего согласия», выпущенная в Тангутском государстве, найденная археологами в 1990-е гг. Примечательно, что китайские авторы дали решительный ответ претензиям корейских исследователей, настаивающих на первенстве Кореи: «в начале XV в. корейцы позаимствовали у китайцев метод печати с помощью наборных шрифтов» (Т. 3, с. 409) . Три завершающих главы, посвящённые собственно культуре и искусству, потребуют обширной отдельной рецензии. Во всяком случае, они примечательны тем, что рассматривают разнообразные структуры повседневности, делая акцент, преимущественно, на достижениях династии Тан. Главной особенностью китайской литературы тысячелетнего периода VI–XV вв. называется её «демократизация», то есть дословно «движение вниз» (Т. 3, с. 438). Это утверждение резко контрастирует со следующим же параграфом о «движении за возврат к древности», начатым Хань Юем и Лу Цзунъюанем (Т. 3, с. 439). После констатации, что создатели стиля гувэнь ставили прямую зависимость между чистотой литературного стиля и чистотой выражения конфуцианских истин, авторы переходят к описанию золотого века танской поэзии и жанра ши (Т. 3, с. 448). Изложение, как обычно в «Истории китайской цивилизации» выстроено в традиционалистском духе, ключевыми, естественно, являются «“Поэт-небожитель” Ли Бо и “Поэт-совершенномудрый” Ду Фу, появившиеся на литературной арене Китая одновременно, в чём заключается одно из великих чудес в истории китайской цивилизации» (Т. 3, с. 459).

Том четвертый. Заключительный том, изданный под редакцией Лоу Юйле (楼宇烈, род. 1934 г.), охватывает завершающую стадию развития традиционного общества Китая и охватывает временной промежуток 1525–1911 гг. Самым примечательным в данном контексте является принципиально иной подход, по сравнению с распределением материалов десятитомной российской «Истории Китая», равно и «Кембриджской истории Китая», в которых династические режимы Мин и Цин разделены по томам и противопоставляются друг другу. Напротив, китайские специалисты в принципе не разделяют эпохи поздней Мин и Цин до самого её падения в 1911–1912 гг. Не случайно, что общее предисловие к тому начинается с констатации уровня социально-экономического развития Китая в XVI–XIX вв., ключевым показателем для оценки которого является рост народонаселения (Т. 4, с. 6–7). Немало места уделено и проблеме этнической интеграции (в русле «генеральной линии» компендиума вообще), которая отсчитывается от дарения нефритовой печати пятому кармапе школы кагъю тибетского буддизма в 1407 г. Цинская же династия характеризуется следующими достижениями: «укрепление связей между различными этносами в стране», «отвоевание обратно Тайваня», «отпор царской России», «усмирение джунгаров» и установление управления над Тибетом (Т. 4, с. 9). Констатируется также независимость этнических процессов от интеллектуального синтеза, который в эпоху Цин происходил дважды – первый раз при переходе власти, второй – после «Опиумных» войн (Т. 4, с. 10). В таком же порядке идет распределение материала по главам. Заметим, что логика расположения материала, в том числе его хронологический порядок, лично для нас не являлась очевидной.

Первая глава, посвящённая социально-экономическому развитию, носит описательный характер. Характеризуя рост населения в эпохи Мин – Цин, авторы также описывают основные волны миграций китайского населения (в Сычуань и провинции региона Линнань), после чего проводится попытка связать начало широкомасштабной миграции китайцев в Южном Китае с «колумбовым обменом»: распространением американских продовольственных и технических культур (Т. 4, с. 26–27). В целом данная глава исключительно интересна описанием традиционных сельских технологий и ссылками на китайских аграрных мыслителей XVIII–XIX вв., кажется, вовсе не известных западной и российской синологии. Сюда же вошли очерки о городской жизни эпохи Цин и ситуации в финансовом секторе, особенно, касающейся обмена медных и серебряных денег. Главным каналом поставок серебра в Китай также являлся Новый Свет (Т. 4, с. 51–57).

Вторая глава посвящена интеллектуальным тенденциям поздней эпохи Мин, в которой особо выделяются превращение чжусианства в официальную доктрину, и превращение янминизма в оппозиционную доктрину. Последователи учения о сердце Ван Янмина, Тайчжоуской школы и «проклятые мыслители» круга Ли Чжи объединены под общим обозначением просветителей (Т. 4, с. 58–59). Превращение чжусианства в официозную идеологию прослеживается от эпохи Юань, с многочисленными отсылками к первоисточникам. Отдельный параграф посвящён Дунлиньской группировке как политическому институту оппозиции. Выдающиеся мыслители-практики Ранней Цин – Хуан Цзунси, Гу Яньу, Фан Ичжи, Ван Фучжи рассмотрены далее. Сюда же попало описание учения Янь Юаня и его учеников.