Политика СССР в отношении Китая в условиях маньчжурского кризиса: от маньчжурского инцидента до начала советско-японских переговоров о продаже КВЖД (1931 – 1933 гг.)

А это движение, судя по всему, было значительным: «…100 тыс. массе японских войск противопоставляются активно действующие антияпонские партизанские отряды, общей численностью (по далеко не полным данным) до 150 тыс. чел.»[22, л. 18]. Такую же численность, причём со ссылкой на информацию «соседей» (т.е. военной разведки) ещё в апреле 1932 г. указывал в своих заметках генконсул СССР в Харбине М.М. Славуцкий[24, 424].

Деятельность китайских патриотов не могла не радовать советское руководство, поскольку, по мнению докладчиков из IV-го Управления, «…антияпонское движение замедляет темпы оборудования маньчжурского плацдарма для действий против СССР». Однако, при этом, отмечали военные разведчики, хотя «…действия японских войск против партизан и напоминают обычные тактические учения или манёвры с целью тренировки и обучения армии», но «такое положение может быть объяснено двояко. Или неумением вести борьбу с партизанскими отрядами, или приучением войск к возможным действиям против СССР в условиях горного театра, насыщенного партизанскими отрядами…»[22, лл. 19-20].

Возвращаясь к советско-китайским переговорам, стоит отметить, что 10 декабря 1932 г. И.В. Сталин и другие члены Политбюро подтвердили прежнюю мысль о том, что вопрос о заключении пакта «может быть разрешён после фактического восстановления отношений в дипломатическом порядке»[18, с. 230]. Уже через два дня дипломатические отношения между СССР и Китаем были восстановлены[21, с. 680-681]. Однако, переговоры о заключении договора о ненападении завершились неудачей, вероятно, во многом из-за того, что в Нанкине и столицах ряда иностранных государств надеялись, что нормализация советско-китайских отношений может ускорить начало японо-советской войны. Советский полпред Д.В. Богомолов, прибывший в Китай в начале 1933 г., в одном из первых докладов в Москву писал, что в китайском обществе широко обсуждается возможность пограничных столкновений советских и японских войск. Правительство Чан Кайши не исключало также, что восстановление дипломатических отношений с СССР будет способствовать стабилизации японо-китайских отношений[17, c. 285].

В свою очередь, вполне вероятно, что восстановление советско-китайских дипломатических отношений негативно повлияло на решение японского правительства отказаться от заключения пакта о ненападении с СССР. Официальный ответ из Токио с отказом в Москве был получен 13 декабря 1932 г., когда министр иностранных дел Утида Я. вручил советскому полпреду А.А. Трояновскому конфиденциальную ноту с отказом от пакта. Официальной мотивировкой было то, что обе страны подписали Антивоенный пакт (пакт Бриана - Келлога), который делает дополнительные двусторонние соглашения излишними. Кроме того, по мнению некоторых специалистов, было хорошо известно отрицательное отношение самого министра к советским предложениям[21, с. 683; 25, с. 524].

Учитывая постепенное налаживание (а в итоге и восстановление) дипломатических отношений с Нанкином (и в то же время отказ японского правительства от подписания пакта о ненападении с СССР), советское руководство стало вести себя более лояльно по отношению к китайским войскам, оказывавшимся на территории СССР.