Династический цикл в истории Китая и Тайпинское восстание

Своеобразное положение займёт в данном контексте творчество Дэн Му (1247–1306), жившего на стыке двух династий: Южносунской и Юаньской. Своеобразным манифестом его стал добровольный уход из жизни, совершенный по старым канонам лоялиста, не могущего противиться давлению власти – подобно легендарным Бо И и Шу Ци он уморил себя голодом… В собрании его сочинений Бо Я цинь содержится небольшой трактат «Цзюнь Дао» («Государев Путь»). В трактате предвещается пришествие совершенномудрого государя с такими же талантливыми советчиками, которые разом решат все политические проблемы. Иной вопрос, что Дэн Му совершенно нетрадиционно воспринимал конфуцианскую монархию: он первым, кажется, усмотрел имманентной чертой государственных институтов – их своекорыстие. Впрочем, как для истинного конфуцианца, древность была для него недосягаемым образцом, потому современность было возможно критиковать сколь угодно изощрённым способом [14, c. 47–50].

Примечательно, что критики государства времён поздней Мин и ранней Цин – уже упоминавшиеся Ли Чжи и Хуан Цзун-си (1610–1695) – в творчестве своём опирались на наследие Дэн Му. Отношение к монархии при этом будет ещё более радикальным.

На этом фоне наследие Хун Сю-цюаня станет выделяться и резко, ибо перед нами ничто иное, как социально-утопический проект. Это объяснялось тем, что Хун Сю-цюаню пришлось дать теоретический ответ на вопрос «почему вдруг начались бедствия?». Ответ был вполне традиционным, в духе иррациональных движений конца династического цикла: виновата верховная власть, исчерпавшая запас благодати-дэ и игнорирующая интересы широких масс. Как и для всех его предшественников, Золотым веком, недосягаемым образцом, Хун Сю-цюаню служили легендарные Три династии китайской древности (Ся, Шан и Чжоу). Однако Хун Сю-цюань, не¬смотря на всё своё визионерство, был много рациональнее, нежели Дэн Му и Хуан Цзун-си, ибо сразу предлагал не реформу государства, а подлинный коммунизм, то есть справедливый (=эгалитарный) общественный строй, основанный на уравнении граждан в сфере производства и потребления. И эта модель была реализована на практике.

Налицо прогресс: от поиска в своей современности негативных явлений и причин, эмпирической констатации фактов, тайпинские идеологи (кроме Хуна ещё и Ян Сю-цин) перешли к созданию чёткой, иногда даже чрезмерно конкретизированной идеальной политики, которая, по заветам Конфуция могла исправить положение («наложи на кривое прямое – и отрежь то, что выступает»).

Нижегородская исследовательница Е.А. Григорьева предположила, что причиной этого прогресса являются внешнеполитические условия, сложившиеся на Дальнем Востоке в середине XIX в. [2, c. 6]. Это подтверждается исследованиями О.Е. Непомнина [16, c. 51–55]. Действительно, Китай перестал быть закрытой (в т.ч. и в интеллектуальном плане) державой. Новый уровень меж-дународных отношений стал составной частью формирования идей Тайпин Тяньго. В первую очередь, это означает христианизированный характер идеологии тайпинов, несмотря на крайне поверхностное христианство самого Хун Сю-цюаня [3, c. 179]. Все идеологические конструкты Хун Сю-цюаня пронизаны важнейшей особенностью по сравнению с его предшественниками – все обитатели Поднебесной равны пред Лицом единого и сильного Бога. Этот тезис был положен в основу программы уравнительного наделения землёй [3, c, 177]. Здесь важно осознать, что христианская форма программы тайпинов ни в коем случае не является случайностью.