Эволюция представлений об историческом времени в Китае эпохи Цин (вторая половина xix в.)

Вождь восстания – Хун Сюцюань (洪秀全, 1814–1864), – провозгласивший себя Небесным князем (Тянь ван, 天王), заявлял, что он был послан лично Небесным Отцом (Господом Богом или Иеговои ) и своим старшим Небесным братом – Иисусом Христом для создания царства небесного на Земле. Именно поэтому важнейшие символы создаваемой тайпинской власти были связаны с Небом – Небесная столица (Нанкин, с 1853 г.), Небесная династия и небесный календарь. Принципиально важна здесь риторика основателя государства. В свое время, основатель первой китайской империи Цинь (221 г. до н.э.) в своих манифестах провозглашал очень длинную цепь поколении . В декларациях Хун Сюцюаня и его двоюродного брата Хун Жэньганя (洪仁玕, 1822–1864) Небесная власть вообще не могла иметь завершения. Тайпинская теократия вообще не мыслилась как тварная и преходящая, она была исполнением библейского обетования нового неба и земли (Откр., 21:1). Слова Апокалипсиса (Откр. 11:15) были использованы Хун Сюцюанем для обоснования власти собственных потомков. Самым поразительным в этом контексте является то, что усвоение такой картины мироздания заняло рекордно короткий срок – около 5-6 лет, между первым знакомством Хун Сюцюаня с христианской проповедью около 1843 г., его неудачей на государственных экзаменах и основанием секты «Поклонения Небесному Господу» в 1848 г., сразу имевшей антиманьчжурскую направленность. Хун Сюцюань в своих христианских импровизациях построил теологическую интерпретацию китаи скои истории. До династии Цинь и Хань, то есть со времен высокой древности, Китай шел по «Пути Бога» (Шанди лу, 上帝路), но с началом имперскои эры сбился на «Путь дьявола» (Гуй лу, 鬼路), в отличие от западных стран, которые никогда с Божественного пути не сходили. Больше из китайских мыслителей, в том числе и христианских, на эти темы не рассуждал никто. Двойной внутри- и внешнеполитический кризис XIX в. на первых порах интерпретировался в рамках привычного династического цикла, причем уже современники осознавали, что он проходил не так, как должен был. Требовалось (хотя бы для внутреннего употребления) объяснить причины успешного вторжения западных «варваров». Конфуцианским историографам предстояло ретроспективно объяснить смысл событии , предшествовавших и следующих за первой опиумной войной 1839–1842 гг. Теоретики-современники оказались не в состоянии этого сделать. Вэи Юань дружил и сотрудничал с комиссаром Линь Цзэсюем (林则徐, 1785–1850), чья бескомпромиссная позиция по вопросу контрабанды опиума в 1839 г. стала одной из casus belli для британской стороны. «Записки о священной войне» Вэи Юаня заканчивались призывом изучать технологию «западных варваров», чтобы было легче управлять ими в рамках официальной политики «господствовать над варварами, используя их самих» (и и чжи и, 以夷制夷). По-настоящему серьезный кризис в умах породило завершение опиумных войн – захват Пекина англо-французскими войсками в 1860 г., что совпало с кончиной императора и кризисом центральной власти, завершившимся переворотом 1861 г. В традиционной историографии это получило название «катастрофы года гэн-шэнь». Далее, вплоть до начала календарного ХХ в. Китаю предстояло пережить еще три потрясения:

Год цзя-шэнь (甲申, 28 января 1884 – 14 февраля 1885 г.) – поражение Китая в вои не с Франциеи из-за северного Вьетнама, когда империи пришлось отказаться от традиционного сюзеренитета, а французский флот полностью уничтожил китайскую эскадру в Фучжоу всего за 12 минут.

Год цзя-у (甲午, 6 февраля 1894 – 25 января 1895) – поражение в японо-китайской войне, утрата Тайваня, утрата сюзеренитета в отношении Кореи, контрибуция, превышающая сумму государственных доходов.

О влиянии этих катастроф на общественное сознание можно судить по материалам одной из первых китайских газет – «Современные дела» (Шиу бао, 时务报). В одной из редакционных передовиц (от 11 октября 1895 г.) прямо говорилось о деградации Китая от года гэншэнь через годы цзя-шэнь и цзя-у, но ни словом не намекалось, какие именно события имели место в указанные годы. Поскольку вся пресса Китая того времени издавалась на полуискусственном литературном языке вэньянь и адресовалась исключительно государственным чиновникам, ясно, что читатели отлично понимали значение указанных дат. Наконец, в год под циклическими знаками гэн-цзы (庚子, 31 января 1900–18 февраля 1901 гг.) Пекин вновь был захвачен иностранными войсками – коалицией 8 держав, включая Россию и Японию, что знаменовало высшую точку кризиса маньчжурской монархии, приведшей к революции 1911–1912 гг.

Если обратиться к используемой в историографии второй половины XIX в. терминологии, выяснится, что общепринятой ныне «Опиумной войны» (япянь чжаньчжэн, 鸦片战争) не существовало. Используемую цинскими авторами лексику Куан Чжао-цзян характеризовал как «банальную», хотя перечисляемые им эвфемизмы прекрасно знакомы любому исследователю политическои идеологии Китая, и не только Китая: «установление торговых связеи [с заграницеи ]» (туншан, 通商), «обмен товарами» (хуши, 互实), «снятие прибрежных ограничении » (хайцзинь дакай, 海近打开), «начало военнои кампании» (цзюньсин илай, 军心以來), и т.д. При всеи обтекаемости, все эти термины подразумевали слабость Китая.

В условиях жесткои цензуры, представители поколения Лян Цичао или Чжэн Гуаньина (郑观应, 1842–1922) не имели других средств для выражения вновь формирующихся тенденции, кроме эвфемизмов «последние 30 лет» или «последние 60 лет». Такие же обозначения использовали ученики Кан Ювэя – Маи Мэнхуа и Сюи Цинь.