Интерпретация индийской кастовой системы в общественной мысли Бенгальского Возрождения

Оценка кастовой системы формируется у Раммохана из суждений в разных контекстах. Самые ранние относятся ко времени публикации его переводов Упанишад на бенгали и английский (1816–1817). В предисловии к переводу Иша-упанишады оно обозначил две мысли, проливающие свет на его видение кастовой системы. Первая – об определяющем влиянии брахманов на общину и их роли в поддержании этого социального порядка. Она выражается в защите политеизма – почитания образов многочисленных индуистских богов, противопоставляемого служению Единому Богу: «многим учёным брахманам превосходно известна абсурдность идолопоклонства… Но поскольку в ритуалах, церемониях и праздниках идолопоклонства они находят источник своего удобства и благополучия, они никогда не прекратят защищать поклонение идолам от всяческих нападок, но будут даже насаждать и поощрять его для укрепления своей власти, охраняя знание своих священных книг, скрытое от остальных людей» [Roy, 1982, Т. I, С. 66]. Монополия на священное знание фактически закрепила не только духовную, но и социальную власть варны над общиной, следствием чего стал общий упадок религии, выродившейся в политеизм и комплекс суеверий, упадок морали, замещённой исполнением ритуальных предписаний вместо «исполнения ваших обязанностей перед вашим единственным Творцом и перед вашими ближними» [Roy, 1982, Т. I, С. 71], и упадок всей общины. Его вторая мысль – об отрицательном влиянии ритуально-кастовых предписаний на моральное и социальное состояние общества. Во Введении к Иша-упанишаде Раммохан обрушивается с критикой на правила поддержания ритуальной чистоты – в первую очередь на «особый способ питания», отклонение от которого чревато утратой касты [Roy, 1982, Т. I, С. 66]. Стремясь доказать несоответствие обычаев и правил древним религиозным законам, восходящим к Упанишадам, реформатор видел во власти кастовых запретов и предписаний прискорбный знак «морального унижения расы» [Roy, 1982, Т. I, С. 74]. Жёсткое следование предписаниям своей касты рассматривается в столь высоком свете, что компенсирует любой моральный недостаток, а жестокие преступления – убийство, кража, лжесвидетельство – в сравнении с осквернением касты «имеют меньший вес или вообще не имеют его»: достаточно искупить их одариванием брахманов и «исполнением нескольких бесполезных церемоний» [Roy, 1982, Т. I, С. 74].

На негативное отношение к кастовому делению Раммохана указывает и факт перевода в 1827 г. на бенгали с санскрита Ваджрасучика-упанишады, приписываемой Шанкаре [Ray, (1973), С. 379–383]; её автор доказывал, что деление на четыре варны не означает деления на мудрых и не владеющих знанием, и что постижение единого Атмана определяет статус брахмана как познавшего высшую истину независимо от происхождения и рода занятий.

В дискуссиях с ортодоксальными брахманами Раммохан упорно отрицал соблюдение ритуалов и церемоний, «предписанных шастрами для каждого класса (касты – Т. С.) согласно религиозному порядку» в качестве неотменимого условия для познания Бога [Roy, 1982, Т. I, С. 129] и доказывал, что и основатель школы Веданта Вьяса (Бадараяна. – Т. С.), и Шанкара, и другие авторы авторитетных текстов подчёркивают возможность обретения духовного знания не только представителями четырёх варн, но и тех, кто находится за пределами этой системы – и для этого совершенно не обязательно изучение Вед [Roy, 1982, Т. I, С. 128]. То есть сакрализация варновой иерархии религиозными целями у Раммохана поставлена под сомнение; осталось только увидеть её социальное содержание.

Вступив в полемику с христианскими миссионерами, приступившими к обличению индийской интеллектуальной традиции и культуры, реформатор обмолвился в предисловии к 1 номеру «Брахманического журнала» о специфическом свойстве кастовой организации: «наше деление на касты… явилось источником отсутствия среди нас единства» [Roy, 1982, Т. I. С. 146]; последнее названо одной из причин постоянных вторжений и завоеваний. Обеспокоенный современным ему состоянием общества, Раммохан видел в разобщённости людей на всех уровнях – от внутригруппового до регионального и общеиндийского – коренной недостаток, который обусловливает масштабы общественного кризиса – начиная со сфер религии и морали и до политики. В предваряющем документы для британского парламента «Кратком очерке древних и современных границ и истории Индии» (1831) Раммохан отметил как особую характеристику социума постоянное возникновение «обширного количества каст и сект, ломающих самую структуру социального и политического единства страны», – следствием чего оказывается не только иностранное правление, но и отсутствие даже понятия о патриотизме у местных жителей [Roy, 1982, Т. I, С. 232, 233]. Так кастовая система в названных Р. Раем характеристиках, взятых вместе с её следствиями для индивида и всего общества, оценена как масштабный барьер для развития в современном мире, источник социальных зол и неблагополучия. Привязанная идеологически к религии, она препятствует благополучию и счастью людей, равно как и «политической пользе»: «Различия по кастам, вводящие бесчисленные разделения и субподразделения среди них, всецело лишили их патриотического чувства, а многочисленные религиозные ритуалы и церемонии и законы очищения полностью сделали их неспособными к осуществлению любой инициативы» [Roy, 1982, Т. IV, С. 929].