Яджнавалкья и Майтрейи: новая жизнь эсхатологического сюжета брихадараньяка-упанишады в бенгальской мысли xix–xx вв.

Так усилиями философов-неоведантистов Бенгалии сюжет о Яджнавалкье и Маитреи и из онтологического и отчасти гносеологического превращен в этическии, которым изначально он не был.

Рабиндранат Тагор (1861–1941) также неоднократно обращался к сюжету Брихадараньяки и в социокультурном, и в религиозном контекстах. В выступлении «В канун отъезда» (1912), собираясь в Европу, писатель критикует замкнутость индиицев на себе и добровольную изоляцию от внешнего мира – других стран и культур, и ссылается на разнообразные стереотипы, оправдывающие это положение – в том числе негативные клише о Европе и европеицах – об их материализме, бездуховности, бездушности, жажде богатства и наживы и т. п. На этом фоне индиицы любят рассуждать о том, что они «духовные и богобоязненные люди, очень мало думающие о земных делах», и находят в этом утешение, хотя это и препятствует их развитию [Tagore, 1961, С. 171].

«Испытание нашеи преданности истине лежит в нашеи способности распахивать двери неведомому, открыть – что там, за стенами, и воздать должное – почести, которые не продиктованы слепым обычаем, а даны свободным сознанием» [Tagore, 1961, С. 160], – говорит Тагор и подробно разъясняет, что за всеми достижениями и успехами Европы скрывается внутренняя сила, а именно дух, религия любви, развитая благодаря христианству и выраженная в служении и сочувствии ближним и в способности посвящать себя другим людям. «Из этои пылкои жертвенности рождена та сила бессмертия (курсив мои . – Т.С.), которая выражает себя в науке и искусствах, в литературе, поли-тике и коммерции» [Tagore, 1961, С. 171], – смысл стремления к высшему, к бессмертию – смысл эсхатологическии; и его Тагор видит за всеми проявлениями общественнои жизни и культуры во всех цивилизациях. Поэт подводит аудиторию к своеи главнои мысли: «Люди, которые не знают истины, скрытои внутри них самих, склонны думать, что сила лежит во внешнем мире, и только те, кто приобре л их, преуспеют. Но Европа спрашивает, эхом повторяя голос древнеи Индии: “Что мне делать с тем, что не сделает меня бессмертнои?”» [Tagore, 1961, С. 172], – так появляется вопрос Маи треи и. Бессмертие, конечные высшие цели в трактовке Тагора предстают достоиным обоснованием разнообразнои человеческои деятельности, в том числе по обустрои ству земного мира, и в них заключено подлинное величие каждого народа. Эта истина известна европеицам – несмотря на все промахи, провалы и дурные последствия, они следуют еи, тогда как индиицы о неи забыли, причиняя себе вред. Интерпретация идеи бессмертия как общеи религиознои силы, движущеи человеком и народами, у Тагора охватывает оба направления толкования сюжета – и религиозно-гуманистическое, и социокультурное, и одновременно указывает на «вселенские» смыслы сюжета.

В цикле «Садхана» (1913) в завершающеи лекции «Осуществление бесконечного» Р. Тагор размышляет о стремлении человека к Богу и возможности сочетания этои жажды бесконечного с приобретением земных ценностеи, имущества и мирских благ и доказывает, опираясь на изречения Упанишад, что это несовместимые друг с другом желания. «Постоянное приобретение имущества для себя – это бесконечная и утомительная работа, – говорит мыслитель. – Фактически, если душа ищет Бога, она пытается окончательно убежать от этого бесконечного собирания и накопления, которому нет завершения» [Tagore, 1913, С. 147]. И здесь сюжет трактуется аксиологически; вопрос Маитреи и – о том, что более ценно – земное богатство, которое заведомо ниже человека, или же то, что выше и больше. Самое владение показывает человеку, что он выше того, чем владеет, и что «Совершенное несчастье – быть связанным с тем, что ничтожнее нас самих» [Tagore, 1913, С. 151]. Развивая эту мысль, Тагор приходит к важнеи шеи теме своеи философии – теме свободы. Негативную свободу душа обретает, становясь выше поработивших ее земных благ, а человек приближается к выражению подлиннои сущности своеи души и движется к вечнои жизни. А после освобождения она испытывает блаженство от обладания высшим, превосходящим ее : «…Наша душа должна парить в бесконечности, и каждое мгновение она должна чувствовать, что не может достичь пределов этои высшеи радости, ее совершеннои свободы» [Tagore, 1913, С. 152]. Так ценность высшего порядка – богообщения, обретения себя в Боге – открывает ключевую тему индиискои мысли – освобождение, и одновременно тему универсальную – свободу как ценность и реальность бытия человека.

У Тагора древнии эсхатологическии сюжет приобретает экзистенциальныи смысл – тот самыи, которого взыскует человек «осевои эпохи» у Ясперса: смысл обретения себя через освобождение от зависимости от благ «низшего» порядка и свободу в соотнесе нности с высшим и абсолютным.