Яджнавалкья и Майтрейи: новая жизнь эсхатологического сюжета брихадараньяка-упанишады в бенгальской мысли xix–xx вв.

…О достоинстве и правах женщин

Впервые фигуры Яджнавалкьи и Маитреи и появились в работах реформатора и философа Раммохана Рая. С однои стороны, он ссылался на законы Яджнавалкьи (Яджнавалкья-смрити) как бесспорно авторитетныи текст, в котором есть подтверждение тем правам женщин, которые попраны в индуистскои общине – право на имущество семьи после смерти мужа и/или отца [Roy, 1982, Т. II, С. 376, 381], и право вдовы на жизнь [Roy, 1982, Т. II, С. 345]. С другои стороны, сам сюжет появляется в 9 разделе «Второи беседы Защитника и Противника сожжения вдов заживо» (1819), где Раммохан опровергает традиционные патриархальные представления о женщинах, приводимые в поддержку обычая сати и лежащие в основе несправедливого положения женщины в общине. И первое представление – приписывание им мужчинами более низкого качества разумения (understanding) [Roy, 1982, Т. II, С. 360]. Раммохан спрашивает: «…Предоставляли ли вы им надлежащие возможности для проявления их способностеи? Как тогда вы можете обвинять их в недостатке разума? …Поскольку вы держите женщин вообще вне образования и знании , то, следовательно, вы не можете по справедливости судить об их «более низких качествах» [Roy, 1982, Т. II, С. 360–361]. И затем реформатор приводит в пример выдающихся и ученых женщин, упомянутых в древних текстах. Из них Маи треи и оказывается самои яркои фигурои : «…В Брихадараньяка-упанишаде Яджурведы ясно указано, что Яджнавалкья сообщил божественное знание самои сложнои природы своеи жене Маитреи и, которая была способна воспринять и полностью постичь его! (курсив мои . – Т.С.)» [Roy, 1982, Т. II, С. 361].

Сюжет дан здесь для обоснования современнои идеи гендерного равенства со ссылкои на традиционныи авторитетныи текст, то есть инструментально, практически иллюстративно, а само содержание беседы Раммохан не рассматривает, преследуя трактате социально-реформаторские цели. Однако сам контекст – гендерные проблемы – актуализирует прежде невостребованные смыслы: женщина способна воспринимать сложнеишее знание наравне со всеми другими собеседниками Яджнавалкьи в Брихадараньяке, в основном мужчинами (исключение – Гарги Вачакнави), и мужчина с готовностью обучил Маи треи и высшим истинам. На фоне этого примера состояние женщин в общине смотрелось как глубокии упадок и забвение древнего – и более совершенного – отношения к женщине.

После Раммохана Рая социальное, а точнее гендерное измерение сюжета оказалось весьма востребовано в социально-реформаторскои мысли Бенгалии наряду с другими подобными примерами из священных текстов и классическои литературы. Пример способнои к постижению сложнеи ших теологических вопросов Маитреи и едва ли не чаще всех других выдвигается как контраргумент против традиционных предписании и утверждении о женщинах. В эссе «Природа женского образования» (1842) ученыи , общественныи деятель и христианскии теолог Кришномохан Банерджи (1813–1885) говорит о женщине-математике Лилавати – дочери астронома Удаяначарьи, и о Маитреи и – примерах, доказывающих отсутствие запрета на женское образование, включающее и таи ны эзотерическои философии, хотя и понимает, что эти женщины могли быть и счастливыми исключениями среди большинства неграмотных женщин своего времени [Banerjea, 1848, С. 17–18].

«Перенеситесь в свое м воображении на сотни лет тому назад, и вы наи де те в ранних текстах и практике нашеи великои нации настоичивые протесты против этих вредных обычаев, которые мы пытаемся искоренить, и принципы в поддержку реформ, которые необходимы», – призывает лидер Брахмо Самаджа Кешобчондро Сен (1838–1884) и приводит в пример «священныи и впечатляющии диалог» о бессмертии из Брихадараньяки [Sen, 1904, С. 89]. Маи треи и, Гарги и другие знаменитые женщины Упанишад играли выдающуюся роль в религиозных и философских исканиях и дискуссиях и углубле нно изучали теологию [Sen, 1904, С. 90].

Реформаторское отношение к «женскому вопросу» разделял и философ-неоведантист, общественныи деятель Свами Вивекананда (1863–1902). В одном из диалогов на замечание ученика о женщинах как инструменте маии, созданном для сокрытия знания и отвлечения мужчин от истинных целеи философ решительно возражает: «В каких священных текстах вы нашли заявление, что женщины неспособны к познанию и преданности? В период упадка, когда жрецы сделали для других каст невозможным изучение Вед, они и лишили прав и женщин. Тогда как в эпохе Ведиискои, или эпохе Упанишад вы наидете Маитреи и, Гарги и других почтенных женщин, сохраняемых в памяти наравне с риши – благодаря их способности обсуждать природу Брахмана» [Vivekananda, 1998–2002, Т. VII, С. 214–215].

Диалог Маитреи и и Яджнавалкьи приводится как выдающиися факт социальнои жизни и в «Истории цивилизации в Древнеи Индии, основаннои на санскритских источниках», созданнои историком и экономистом Ромешчондро Дотто (1848–1909), которыи отсылает к брахманистскои литературе, свидетельствующеи о высоком уважении к женщине в древности. «Маитреи и – мудрая, достигшая совершенства ученая госпожа, – получила и постигла эту великую истину и ценила ее больше, чем все богатства мира» [Dutt, 1893, С. 169]. Ниже, в главе «Религиозные доктрины Упанишад» Р. Дотто поясняет, что «урок, данныи Яджнавалкьеи Маитреи и – это основополагающая идея философии Упанишад: идея универсальности души, не совпадающая с монотеизмом, которыи признает отличие Бога-творца от сотворенных им существ». Монотеизм индусскои религии, восходящии к этим решениям, «признае т Бога как Универсальное Существо, и все вещи, произошедшие из него – все есть часть его, снова сольются с ним и не имеют отдельного существования» [Dutt. 1893, С. 191]. Здесь в контексте истории и культуры подче ркивается специфика религиозности и философии Индии – монотеизм как почитание Единого Сущего – истока мира, но не Творца его.

Гендерно-социальные смыслы открыты в сюжете не целенаправленно, а в размышлениях о проблемах общественного порядка, в котором достоинство и права женщин попраны, что свидетельствует об общем упадке морали и социальности. Иллюстративныи характер обращения к сюжету вывел личность Маи треи и на первыи план, сделав ее символом высокого статуса женщин и – укором современным индуистам-ортодоксам, держащимся за «священные» нормы.