Из летописи казанской тюркологии конца XIX – первых десятилетий XX в.: «Я ныне составляю большой указатель литературы о чувашах» (письма Н. Ф. Катанова Н. И. Ашмарину, 1903–1921 гг.)

Сохранилось полных три автографа-письма Катанова Ашмарину периода 1903–1917 гг., написанных из Тетюш и Казани (НА ЧГИГН. Отд. IV. Ед. хр. 151. Инв. № 48. Лл. 98; 185; 248–249). Первое письмо датировано 13 июнем 1903 г., второе – 20 маем 1907 г., в третьем письме указан только 1917 г.

Между тем, для истории отечественной тюркологии, в том числе казанской тюркологии также интересным остается переписка Н. И. Ашмарина с другими российскими академическими учеными-востоковедами. Известный российский тюрколог Г. Ф. Благова обратила свое исследовательское внимание на то, что «в научном архиве Чувашского государственного института гуманитарных наук (Ф. IV. Д. 151. Инв. № 273) хранятся шесть писем А. Н. Самойловича к Н. И. Ашмарину» (1916–1930 гг.), а также писем европейских востоковедов Б. Мункачи и К. Грёнбека, написанные Н. И. Ашмарину (Благова 2002, 109).

Огромный интерес представляют хорошо сохранившиеся и неплохо читаемые три письма, датируемые мартом – ноябрем 1921 г.: первое письмо из Казани (11/24.03.1921 г. Лл. 200 – 201 об.), второе – из Казани (21.05.1921 г. Лл. 194 – 195 об.), третье – тоже из Казани (28.11.1921 г. Лл. 155–156). Эти письма Н. Ф. Катанова в перспективе будут напечатаны с соответствующими комментариями.

В основном в дореволюционных письмах излагается тема печатания чувашско-русского словаря; о некоторых арабо-мусульманских текстах, представляющих научный интерес; о планируемой поездке Дьюла Мессароша к чувашам и его благодарности Ашмарину; о желании учителя русско-татарского училища в Тетюшах Г. Н. Ахмарова встретиться с ним и другие жизненные реалии этих годов.

 Последние три письма Катанова Ашмарину 1921 г. показывают драматическую картину, когда традиции и новации в казанском востоковедении сплелись в единый узел в революционные и послеоктябрьские годы. Исторические события 1917–1918 гг. и новые общественно-политические и социокультурные реалии существенно повлияли на гуманитарное, особенно востоковедческое, образование и науку в Казани в 1920-е гг. В это время прослеживаются попытки возрождения традиций казанского востоковедения XIX в. и формирование новых направлений и структуры ориентального образования и науки.

Накануне революционных общественных перемен казанское университетское востоковедение переживало институциональный кризис и рубеж желаний возрождения. Наиболее ярко это отражено в письме бывшего директора Казанской инородческой учительской семинарии (1892–1905 гг.), попечителя Оренбургского учебного округа (1906–1908 гг.), члена Совета Министерства народного просвещения (1909–1917 гг.) Н. А. Бобровникова (1854–1921) к академику (с 1900 г.) и заслуженному профессору Московского университета (с 1893 г.) Ф. Е. Коршу (1843 – 1915). По итогам встречи с С. Ф. Ольденбургом Н. А. Бобровников 30 апреля 1910 г. писал: «... я виделся с С. Ф. Ольденбургом, и он поручил мне сказать Вам, что было бы возможно еще в настоящем году возбудить вопрос об ассигновании средств... на усиление ориентализма в России. С. Ф. Ольденбург выразил предположение, что Академия наук могла бы в силу своих прав войти с представлением о внесении в смету на 1911 г. сумм на открытие некоторых кафедр на восточном факультете С.Петербургского университета, об открытии восточного отделения на историко-филологическом факультете Казанского университета, об открытии школ для практического изучения восточных языков (первая из них – Казанская, проект коей Вы изволили читать и проч.)» (Баскаков 1989, 147–148).

В 1911–1912 гг. по инициативе профессора Н. Ф. Катанова был разработан проект «Положения о курсах для практического изучения восточных языков» (Государственный архив Республики Татарстан. Ф. 420. Оп. 1. Д. 199. Л. 14). Окончательный вариант, предложенный им, был выработан на заседании Комитета по делам печати 28 октября 1912 г. В этих проектах основными востоковедными предметами курсов были признаны: «а) казанское наречие татарского языка и отношение его к другим наречиям того же языка..., б) арабский язык и его элементы в наречиях татарского языка..., в) персидский язык и его элементы в наречиях татарского языка..., г) география, этнография и история (угорских и) татарских племен..., д) история распространения ислама среди народов семитических, арио-европейских и турецко-татарских..., е) мусульманское право вообще и право семейственное, общественное и наследственное в частности..., з) постановления, узаконения и распоряжения Правительства касательно Российских инородцев вообще и инородцев мусульман в частности..., и) практика татарского языка...» (Государственный архив Республики Татарстан. Ф. 420. Оп. 1. Д. 199. Л. 5).

В 1916–1919 гг. был разработан проект создания на историко-филологическом факультете восточного отделения с двумя разрядами: тюрко-татарским и финно-угорским, и даже вопрос открытия самостоятельного восточного факультета неоднократно обсуждался на Совете Казанского университета (Государственный архив Республики Татарстан. Ф. 977. Оп. ИФФ. Д. 2496. Л. 25). По свидетельству С. Е. Малова, 8 июня (н. с.) 1918 г. Совет университета единогласно постановил ходатайствовать перед центральным комиссариатом об учреждении на историко-филологическом факультете восточного отделения с двумя разрядами (турецким и финно-угорским) с 8 новыми профессорами и 3 доцентами «согласно с представлением о том историко-филологического факультета» (Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 1079. Оп. 2. Д. 77. Л. 3).