Из летописи казанской тюркологии конца XIX – первых десятилетий XX в.: «Я ныне составляю большой указатель литературы о чувашах» (письма Н. Ф. Катанова Н. И. Ашмарину, 1903–1921 гг.)

Современная оценка вклада Катанова и Ашмарина – продолжателей научных исследований тюркских народов Волго-Уральского региона и в целом Евразии – имеет огромное гуманистическое значение для современной отечественной тюркологии, ее школ и возрождения научных и культурных традиций. Их неоценимое наследие ярко отражает традиции и новации российской ориенталистики, тюркологии, в том числе в казанском центре в дореволюционной период (1894–1917 гг.) и в первые годы ранней советской власти (1917 – 1920-е гг.). Их наследие и творчество отличаются общественным и гуманистическим темпераментом.

В казанский период они являлись вполне сложившимися российскими национальными крупными учеными-тюркологами и общественными деятелями, сформировавшими новые исследовательские направления и темы. Языки, фольклор, лексика, история и культура тюркских народов Волго-Уральского региона, Сибири и Восточного Туркестана были в центре их исследований в Казани. Их деятельность объединяли характерные для российской тюркологии рубежа XIX–XX вв. принципы и черты: знание основных классических тюркских языков, комплексные полевые экспедиции, сравнительно-сопоставительный и сравнительно-исторический подход в области языкознания, фольклора и этнографии, профессиональное знакомство с отечественной, европейской и восточной литературой и арабо-мусульманскими источниками, опора на фундаментальные тюркологические словари и др. Они явились ключевыми представителями послеоктябрьской и ранней советской казанской тюркологии.

9 ноября 1893 г. по докладу министра народного просвещения император назначил Н. Ф. Катанова «преподавателем восточных языков в Казанском университете» (Государственный исторический архив Санкт-Петербурга. Ф. 14. Оп. 1. Д. 8933. Л. 50). Это назначение стало началом казанского периода творчества, завершившегося его земной смертью в марте 1922 г. Однако академический и просветительский интерес к его наследию только усиливался к рубежу XX–XXI вв.

Соратник и коллега Н. Ф. Катанова и Н. И. Ашмарина, выдающийся тюрколог и во многом ученик Катанова С. Е. Малов описал жизненную и профессиональную обстановку послеоктябрьской Казани в своем письме А. Н. Самойловичу от 30 августа 1922 г.: «Нам всем троим – людям одной специальности (Катанову, Ашмарину и мне), никогда не было тесно в Казани, жили мы все согласно и дружно, и тем тяжелее мне приходится чувствовать здесь свое одиночество» (Благова 2002, 109).

 После официального закрытия восточного разряда Казанского университета в 1854–1855 гг. и образования восточного факультета Санкт-Петербургского университета (1855 г.) в 60 – 80-х гг. XIX в. Министерство народного просвещения пыталось восстановить казанское университетское востоковедение некоторыми официальными организационными мероприятиями. Эти меры, прежде всего, были связаны с введением преподавания в университете арабского, персидского, турецко-татарского и финно-угорских языков на историко-филологическом факультете. Практика преподавания восточных языков только «для желающих» в 80-х гг. XIX – начале XX в. не позволила полностью возродить уникальное комплексное историко-филологическое, культурологическое и источниковедческое наследие казанского университетского востоковедения первой половины  XIX в.

В конце XIX – первые десятилетия XX в. в Казани классические основы российской тюркологии были представлены Н. Ф. Катановым и Н. И. Ашмариным: преподавание и изучение тюркских языков, научные путешествия в тюркоязычные регионы России, поиск, изучение и публикация тюркских письменных и материальных источников и памятников, подготовка и публикация оригинальных текстов и статей и др. В первое десятилетие XX  в. к ним присоединяется С.Е. Малов.

В педагогической и научной деятельности преподавателя восточных языков в звании экстраординарного профессора Н. Ф. Катанова (1894–1922 гг.) и в судьбе выпускника Лазаревского института восточных языков (1894 г.), преподавателя татарского языка в Казанской центральной крещено-татарской школе (1895–1899 гг.), наставника (1896 г.) и учителя географии (1900–1919 гг.) в Казанской инородческой учительской семинарии Н. И. Ашмарина наиболее полно отразились отсутствие статуса востоковедения как предмета университетского преподавания и науки и академического статуса ориенталистики в Казани. В неменьшей степени повлияла суровая и драматическая общественно-политическая реальность, личные житейские невзгоды в их творчестве конца XIX – первых десятилетий XX в.

С их именами и деятельностью будут связаны новые институциональные центры возрождения востоковедения в Казани в начале ХХ в.: Северо-Восточный археологический и этнографический институт, реорганизованный в Восточную академию, и Восточный педагогический институт, Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете и др. Эти факторы также повлияли на отъезд Н. И. Ашмарина в Симбирск для преподавания в Чувашском институте народного образования (1920–1923 гг.) и его работу на восточном факультете Азербайджанского университета (1923–1926 гг.). Неопубликованные письма Катанова Ашмарину 1921 г. связаны с его пребыванием в Симбирске.

После учебы на восточном факультете Санкт-Петербургского университета (1884–1888 гг.), путешествия в Южную Сибирь и Синьцзянь (1889–1893 гг.) важным этапом историко-культурного изучения Н. Ф. Катановым тюркских народов стал период 1894–1922 гг. Эти годы связаны с началом его преподавательской и научной работы в Казанском университете. В его творчестве наиболее символическими научными рубежами стали защита докторской диссертации («Опыт исследования урянхайского языка…», 1903 г.), издание оригинальных текстов «Наречия урянхайцев, абаканских татар и карагасов» в 9-м томе «Образцов народной литературы тюркских племен» В. В. Радлова (1907 г.) и драматические годы в его судьбе (1917–1922 гг.). Объективным свидетельством сотрудничества старшего поколения тюркологов Катанова – Ашмарина и Малова является их эпистолярное наследие.