Обряд почитания Бодхисаттвы Каннон в Японии начала xiii в.: версия гэдацубо дзёкэя

Для тех обителей, где жил в разные годы, Дзекэй писал «обрядовые правила». Всего известно тридцать его текстов в жанре ко:сики. Среди них преобладают обращенные к будде Сякамуни, грядущему будде Мироку (Маи треи е) и бодхисаттве Каннон (Авалокитешваре). Как считает Дж. Форд, эти трое почитаемых у Дзе кэя соответствуют трем временам — прошлому, будущему и настоящему [Ford 2006, 78]. А Томабэти Сэи ити видит здесь, скорее, три уровня: Сякамуни почитается как основатель всей общины, Мироку — как покровитель школы Хоссо, а Каннон как защитник храма Кофукудзи и святилища Касуга, а также их дочерних малых общин [Томабэти 1998, 164]. Сохранились также ко:сики Дзекэя о бодхисаттвах Дзидзо: (Кшитигарбхе), Кокудзо: (Акашагарбхе) и Мондзю (Манджушри), о богине Бэндзаи тэн (Сарасвати), богах Касуга и другие. Такое многообразие для исследователеи XX в. представляло проблему: как может один и тот же автор не просто исповедовать столь разные изводы веры, но еще и в каждом случае величать то одного, то другого будду, бодхисаттву или бога главным спасителем людей? Объясняется ли это тем, что работал Дзекэй по принципу «чего изволите», обращал свои навыки буддийского писателя на пользу разным общинам, но не верил сам в то, что пишет? Или же вся эта разноголосица как-то умещалась в пределах однои эклектичнои веры? Ведь Дзекэй , в отличие от Какубана, даже не был учителем «таинств» — той традиции, где великое множество почитаемых существ предстает как единый сонм, как серия воплощении одного вселенского будды, а соотношение между ними задается расстановкой изображении на обрядовой картине-мандале. До какого-то уровня (не высшего) Дзе кэи изучил «таинства», как и все монахи — исполнители обряда («таинства», собственно, и представляют собой прикладное буддийское учение об обряде), «тайные» мотивы звучат в его сочинениях. Но в том-то и дело, что его ко:сики обосновывают каждый обряд как самодостаточный, а не как часть культовой системы, единой для всей страны или для целого мироздания, как в «таинствах». Если это и часть чего-то большего — то такая часть, которой одной хватит для спасения, даже если превратности «злого века» разорвут все связи данной малой общины со внешним миром. Современные историки буддийской мысли склоняются к тому, что многоверие в сочетании с автономностью отдельных культов принципиально для средневекового японского буддизма, и именно в этом ключе следует рассматривать корпус ко:сики вообще и разработки Дзекэя в частности. Изучая корпус текстов ко:сики, интересно сравнивать тексты одного автора о разных буддах или бодхисаттвах, выделяя общие черты в разных культах. Но не менее интересно сопоставлять каждый из текстов с памятниками других жанров, связанных с одним и тем же культом. Для некоторых почитаемых существ возможно выстроить подборку, где будет представлено все жанровое разнообразие японской буддийскои словесности: от ученых трактатов до приключенческих повестей, включая обрядовые «объявления» хе :бяку и «пожелания» гаммон, храмовые предания энги, поучительные рассказы сэцува. Ниже я рассмотрю один из текстов ко:сики Дзе кэя и постараюсь показать в нем черты сходства и различия с другими сочинениями, посвященными бодхисаттве Каннон. Несомненно, почитание Каннон принадлежит к числу самых развитых в Японии культов. Во многом здесь оно следует тем же установкам, что и в других странах (см.: [Поповцев 2011]), но имеет и особенности. Имя Авалокитешвара толкуется как Внимающий Звукам Мира (観世音, Кандзэон) или Внимающий / Глядящий Свободно (観自在, Кандзидзай); чаще встречается первый вариант в сокращенной форме Каннон. Хотя японоведы обычно пишут о Каннон в женском роде («милосердная Каннон» и т.п.), я кроме отдельных случаев предпочитаю говорить об этом бодхисаттве в мужском роде. Известные мне старояпонские тексты настаивают, что бодхисаттва может являться как в мужском, так и в женском обличье, в разных образах — человечьих, божественных, демонических — но чаще прочих описывают облик отрока или пожилого монаха.

Основу почитания Каннон составляет глава XXV «Лотосовой сутры», где перечислены тридцать три облика бодхисаттвы, дан обширный список бед и страданий, от которых он спасает; передавать имя Кандзэон по-русски как «Внимающий Звукам Мира» предложил А.Н. Игнатович в переводе этои сутры. Для почитания Каннон важно не только учение «Лотосовой сутры» о подвижничестве бодхисаттв, о «милосердии», оно же «сострадание и жалость» 慈悲, дзихи, но также и учение об «уловках», «искусных способах» 方便, хо:бэн, которыми бодхисаттва ведет людей к спасению, порои проводя через трудные испытания. Однако «Лотосовая сутра» — не единственный источник для культа Каннон. Не менее важны еще три группы канонических текстов: сутры о Чистой земле, где бодхисаттва появляется как помощник будды Амиды (Амитабхи), провожает умерших в край Высшей Радости (Сукхавати), буддийский «рай»; сутры о «запредельной премудрости», праджняпарамите, где просветле нному взору Авалокитешвары открывается относительность любых определении, условность любых различии; «тайные» сутры, где обоснованы обряды почитания Каннон как Исполняющего желания, Одиннадцатиликого, Тысячерукого и др.. Разные традиции японского буддизма — амидаизм, дзэн, «таинства» — чаще ссылаются на ту или другую группу сутр, но так или иначе учитывают их все. Что же до «Лотосовой сутры», то ее учение о Каннон разрабатывают как наставники школы Тэндаи , наиболее влиятельной в Японии в Средние века, так и последователи Нитирэна, который во второй половине XIII в. стал проповедовать «исключительное» почитание этои сутры. Особая роль в культе Каннон принадлежит «Сутре цветочного убранства», где юноша, странствуя в поисках учителя, посещает Фудараку (Поталаку) — чудесную гору Авалокитешвары. В Японии принято изображать Фудараку как гористый остров за южными морями; правда, некоторые горы в самой Японии порой отождествляются с ним; см.: [Трубникова 2018a]. «Отпечатками следов» Каннон называют многих богов ками, как в святилище Касуга, так и по всей стране.