Россия — Китай как социально-политические феномены повышенной сложности. К проблеме определения

Опыт западной науки закрепил статус европейского государства-нации (вестфальского типа), такого как в Голландии, Швеции, Франции, и сложившегося в нем понятия суверенитет, а также институтов как эталона государственного устройства (Ternborn 2021). Почти четырехкратное увеличение числа государств после Второй мировой войны с 46 до только признанных 193 - выявило скепсис в отношении универсальности государственного устройства такого рода. В то время как в Восточной, Юго-Восточной Азии отмечалась положительная тенденция к вестфализации (Alagappa 2003; 2012), на Ближнем Востоке фиксировался кризис государств-наций (Наумкин 2017). По мере развития новых государств проявились и такие явления, как, например, выборная автократия или несостоявшееся государство. Массовая транснациональная миграция, переросшая в эмиграционный кризис 2010-х гг. в Европе, заставила наиболее проницательных исследователей прийти к печальному для концепции нации-государства выводу. «Мы, европейцы, делаем вид, будто все еще существуют Германия, Франция, Италия, Нидерланды, Португалия и т.д. Но их давно уже нет, так как закрытые национально-государственные держатели власти и отделенные друг от друга границами государства стали ирреальными самое позднее с введением евро». Произошедшие перемены побудили социального теоретика У. Бека – одного из наиболее известных критиков методологического национализма также утверждать, что переживаемый Западом второй модерн может перейти в модерн космополитический (Бек 2007, 7). Отсюда и развернувшиеся обсуждения разнообразия вариантов государственного устройства и возможности сегодня создать универсальную типологию государств (Ильин 2008; Коломер 2008; Colomer 2007) . Наши российские искания западников и славянофилов, почвенников и либералов не менее показательны в этом отношении

Неудивительно, что дискуссии о природе своей государственности начались и между китайскими специалистами. В 1978-1983 г. дебаты шли по поводу уточнения: является ли КНР пролетарским государством, участвующим в мировой борьбе против капитализма, или таким же национальным образованием. В 1990-х гг. обсуждался вопрос: должен ли Китай оставаться членом международного пролетарского лагеря или национальным государством в мировой международной системе? Затем стали уточнять, какие национальные интересы Китая – самые важные и как их реализовать? Смещение затем фокуса на обоснование тезиса о мирном развитии Китая потребовало уточнить: является ли КНР ревизионистским или статус-кво государством (Грачиков 2021, 45- 52; Гордон 2017, 19).

Некоторые дополнения к трактовке рассматриваемой темы были озвучены Председателем КПК Си Цзиньпином. Он призвал к построению модернизированного социалистического государства, форсировать создание государства инновационного типа. При этом Китай все же определялся как социалистическое государство демократической диктатуры народа, руководимое рабочим классом и основанное на союзе рабочих и крестьян (Доклад Си Цзиньпиня на Х1Х съезде КПК).

Цивилизация, государство, нация. Когда стало ясно, что Китай при всем желании нельзя обсуждать также как: Португалию, Сингапур, Швецию, Швейцарию и т.д., - это осознание спровоцировало даже критику традиционного китаеведения в целом (Kuijper 2014). Свой вариант выхода из возникшей неловкой ситуации предложил в 1992 Л. Пай. Он определил Китай как «цивилизацию-государство, выдающее себя за нацию-государство» (Pye 1992). Идея была быстро воспринята другими специалистами, и Китай теперь считается эталоном государства такого типа, к которому также относят Россию и Индию (Coke 2019; Guang Xia 2014; Zhang Weiwei 2012). Как показал Г. Игеди, цивилизация-государство строит свою легитимацию не на обращении к нации, но на своем цивилизационном наследии. На Западе легитимация еще предполагает демократическое функционирование, а в Китае культура более значима, чем политика, также как и мораль (Eagedy 2021, 242). В то же время Ж. Коломер продолжал описывать Россию и Китай как мегагосударства-империи (Colomer 2007; 2016)