Нарушение прав российских предпринимателей в Урянхае начала XX в. в записках И.Я. Коростовца (к предыстории «Урянхайского вопроса»)

Таким образом, резюмировал И.Я. Коростовец, предъявление Россией претензий на Урянхайский край может стать «серьезным средством давления» на власти империи Цин, причем не только в связи с российскими интересами в этом регионе. Он был уверен, что подобного рода аргументы, например, могут помочь отменить наложенный маньчжурскими властями запрет на торговлю русским хлебом в Маньчжурии [РГИА, ф. 1276, оп. 6, д. 504, л. 38 об., 39 об.]. При этом Коростовец всячески подчеркивал, что «далек от мысли создавать инциденты или осложнять без того сложные отношения к Китаю», но советует не оставлять без ответа «новых агрессивных шагов нашего соседа». Т.е., речь шла об использовании неопределенного статуса Урянхайского краю исключительно как аргумента в дипломатических переговорах с Пекином [Там же, л. 40].

Аргументы И.Я. Коростовца были внимательно изучены властями Иркутского генерал-губернаторства и Министерством иностранных дел. Центральное ведомство достаточно противоречиво оценило его предложения. С одной стороны, они позволяли, и в самом деле, в случае необходимости ввести войска в пределы империи Цин и даже занять часть китайской территории. Однако, как утверждалось в соответствующей справке российского МИДа, представленной председателю Совета министров П.А. Столыпину, использовать претензии на Урянхайский край вряд ли будет эффективно при решении проблем в Маньчжурии. Обширность цинских владений не позволит маньчжурским властям соотнести российские действия в отношении Урянхайского края с проблемами на другом конце ее пограничных владений: скорее всего, в ответ на такие действия российских властей цинская администрация лишь ограничится протестом, но никак не изменит своей позиции по поводу торговли русским хлебом в другом своем регионе [РГИА, ф. 1276, оп. 6, д. 504, л. 44–44 об.].

Естественно, пассивность Министерства иностранных дел раздражала И.Я. Коростовца. Он поручил консулу в Улясутае подготовить карту границы Урянхайского края с российскими владениями, на основании которой вновь стал доказывать исторические права Российской империи на этот регион. И если имперские власти не поспешат, сообщал он в очередной своей депеше, то китайцы укрепят границу и населят регион, и тогда он будет окончательно потерян для России [РГИА, ф. 1276, оп. 6, д. 504, л. 55–56].

В отличие от МИДа, российские региональные власти лучше осознавали опасность, о которой говорил посол в Пекине. 28 февраля 1911 г. при иркутском генерал-губернаторе Л.М. Князеве состоялось совещание, на котором были выработаны предложения по активизации политики России в Урянхайском крае. В решении по его итогам (позднее направленном П.А. Столыпину) был представлен целый комплекс мер, реализация которых не только должна была укрепить российское влияние в регионе, но и передать под контроль России ряд его территорий. Так был, наконец, поднят тот самый «Урянхайский вопрос», который уже через три года результировался в установлении протектората Российской империи над Тувой [Русско-китайские отношения, 2014, С. 455–465].

В заключение считаем небезынтересным отметить один момент: когда в Монголии произошла революция, и местные князья провозгласили независимость от империи Цин, в переговорах с Россией они, в свою очередь, стали претендовать на власть над Урянхайским краем. И тот же самый И.Я. Коростовец, который прежде отказывался признавать права Китая на этот регион, в переговорах с монголами, стал заявлять, что будет решать его судьбу не с ними, а исключительно с китайцами [Коростовец, 2004, С. 255]. Таким образом, как видим, неопределенность статуса Урянхайского края продолжала оставаться важным козырем в дипломатической борьбе на территории Центральной Азии с участием различных политических игроков.