Нарушение прав российских предпринимателей в Урянхае начала XX в. в записках И.Я. Коростовца (к предыстории «Урянхайского вопроса»)

Прежде всего, с подачи В.В. Долбежева он направил в российский МИД предложение об учреждении российского консульства в городе Шара-Сумэ, который абмань Си Хэн сделал своей резиденцией. Отметив, что вышеупомянутые российские предприниматели пострадали от действия цинских властей из-за того, что не успели вовремя обратиться к русскому консулу, он предлагал перенести резиденцию последнего в город, где тот мог бы оперативно обратиться к амбаню и потребовать отмены незаконных распоряжений. В настоящее время, как сообщал Коростовец, интересы купцов в Кобдосском ведомстве представляет только избранный старшина, которые не пользуется влиянием среди китайских властей, да еще и допускает многочисленные злоупотребления. Учреждение же консульства в Шара-Сумэ должно повысить защищенность русских подданных и, к тому же, не противоречит условиям русско-китайского договора 1881 г. [[РГИА, ф. 1276, оп. 6, д. 504, л. 10; Русско-китайские отношения, 2014, С. 455].

В марте 1910 г. новый российский консул в Улясутае В.Ф. Люба предложил усилить охрану консульства и прислать ему для этой цели 24 сибирских конных казака. Когда российский МИД обратился к И.Я. Коростовцу, чтобы узнать его мнение, тот не только поддержал идею консула, но и напомнил, что В.В. Долбежев в свое время предлагал прислать в Урянхайский край не несколько десятков, а 200 конных казаков и 2 артиллерийских орудия – что было, вообще-то, обычной практикой в русско-китайских отношениях в случаях, если российским дипломатическим представительствам или подданным в том или ином регионе грозила опасность [РГИА, ф. 1276, оп. 6, д. 504, л. 27–27 об., 39–39 об.].

Наконец, самым убедительным, по мнению посла аргументом в отношениях с цинскими властями должно было стать заявление, что Урянхайский край до сих пор не имеет четкого международно-правового статуса и, следовательно, действия в нем маньчжурской администрации против российских подданных незаконны. Уже в своем сообщении китайскому внешнеполитическому ведомству после разрушения строений русских предпринимателей в ноябре 1908 г. он впервые отметил, что эти действия были совершены «на территории, принадлежность коей Китаю или России еще не является установленным». И китайские власти должны ценить, что «доверяя прежним мирным и добрососедским отношениям, русские не заявляют своих прав в спорных пограничных местностях», что не является обстоятельством «для совершения над ними насилия» [РГИА, ф. 1276, оп. 6, д. 504, л. 10 об.].

Для подтверждения своей позиции И.Я. Коростовец обратился к иркутскому генерал-губернатору за содействием, и тот направил в Пекин полковника В.Л. Попова, прекрасно знавшего ситуацию в Урянхайском крае. Попов представил дополнительные сведения о том, что китайские власти не пользуются авторитетом со стороны урянхайцев, которые уже много лет взаимовыгодно взаимодействуют с российскими торговцами и промышленниками. Естественно, его слова не могли остаться без ответа со стороны «Вай-ву-бу», однако, как писал Коростовец, «вынес впечатление, подтвердившее прежнее мнение, что данные, коими располагает Китай для доказательства своих прав владения, довольно шатки, и что если мы до сих пор не возбуждали этого вопроса, то лишь вследствие индифферентизма, отличавшего нашу пограничную политику с Китаем, и желания во что бы то ни стало поддержать дружественные отношения с соседом, чтобы не создавать инцидентов». При этом, сообщал российский посол в Пекине, цинские дипломаты уже «дрогнули», поскольку в ответ на его жалобы по поводу нарушения прав русских купцов, стали оправдываться и, в конечном счете, предложили урегулировать вопрос «в смешанной комиссии», что, по его мнению, представляло собой «косвенное признание существования русских интересов в Урянхайском крае» [РГИА, ф. 1276, оп. 6, д. 504, л. 39–39 об.].