Династический цикл в истории Китая и Тайпинское восстание

Материалы и методы исследования

В современной российской синологии впервые к указанным проблемам обратился в начале 90-х гг. ХХ в. Э.С. Кульпин в ряде своих работ. Воззрения Э.С. Кульпина на природу династического цикла и его место в системе наших представлений о китайской истории нашли своё место на страницах пособия крупного петербургского специалиста по культурологии – М.Е. Кравцовой [6, c. 92]. Уместным представляется краткое изложение данной теории.

В силу отсутствия возможностей к экстенсивному развитию, материальное благоденствие аграрного китайского общества поддерживалось равновесием между численностью населения и потребляемыми природными ресурсами. Поскольку вмещающий ландшафт и основные технологии оставались неизменными почти в течение двух тысячелетий, постольку основной задачей в управлении китайским традиционным обществом (сложившимся во II в. до н.э. в виде конфуцианской монархии) – становилось поддержание в неизменном виде порядков и систем ценностей, сложившихся в это время. Именно в эпоху Хань (202 г. до н.э.–220 г. н.э.) складываются механизмы поддержания социального равновесия; государство для успешного функционирования гомеостатических механизмов создает условия для вовлечения всех грамотных людей в механизм управления (прямо или косвенно) [11, с. 17].

Судя по данным Э.С. Кульпина, циклическая схема смены династий ведет отсчет от экологического кризиса на Срединной равнине, имевшего место примерно в XI в. до н.э. и ставшего истинной причиной падения Иньского царства под ударами менее развитых, в том числе и в военном отношении, чжоусцев. Демографический кризис, впервые имевший место в истории китайского общества, а также ряд неудачных внутренних (между уделами) и внешних войн – привел к образованию фонда свободных земель (хотя земля официально считалась собственностью государя).

В дальнейшем, начало царствования новой династии ознаменовывалось наличием аграрного резерва для расширенного хозяйствования, что позволяло поощрять демографическое воспроизводство. Однако рекультивация заброшенных земель требовала и расширения ирригационной сети, то есть усиления централизованного аппарата управления, и как следствие – роста бюрократического аппарата, вооруженных сил. Увеличение неизбежных финансовых затрат покрывалось увеличением налоговой ставки. Как только наступало исчерпание земельного фонда – демографический объем населения приближался к предельно допустимому уровню – наступала стадия стагнации правящего режима [6, c. 93].

Данная ситуация характеризовалась столкновением интересов государства (представленного чиновниками, выдвигавшимися на должность по результатам экзаменов на ученую степень и лишенных права заниматься предпринимательской деятельностью) и частного земельного капитала, представленного в древности держателями удельных владений, а с правления династии Сун (960–1279) – собственниками-магнатами, выходцами из чиновничьих и торгово-ремесленных кругов. Деструктивные тенденции возникали из-за массового разорения мелких земельных держателей, составляющих основную часть налогоплательщиков. Это вело к массовой маргинализации села и появлению базы для массовых повстанческих движений. С другой стороны, укрепление экономических позиций крупных землевладельцев приводило к военному противостоянию столичному центру – «с другой стороны баррикад».

Конец каждого династийного цикла ознаменован массовым крестьянским восстанием и многочисленными войнами региональных лидеров между собой и с правительством. На базе складывающихся региональных военно-политических группировок возникали переходные режимы – транзитивного периода.