Рецензия: [Ковалевский О.М. История монголов / подг. к изд., предисл., коммент., прилож: И.В. Кульганек, В.Ю. Жуков; отв. ред. И.Ф. Попова; вступ. слова: И.Ф. Попова, Р.М. Валеев. — СПб. : Нестор-История, 2024. — 644 с. ISBN 978-5-4469-2301-4]

Затронуты в «Истории монголов» и сюжеты, касающиеся возникновения национальной письменности. Её создание однозначно связано с «религиозным переворотом» и нуждами внешних сношений с Китаем. Так как и Киданьское государство рассматривается О.М. Ковалевским как одна из династий, то создание письма описывается по китайским шаблонам: знаки создаются на основе китайской идеографии. Слоговая азбука была создана чжурчжэнями при династии Цзинь («Гинь» в терминологии Ковалевского, заимствованной у о. Иакинфа). О.М. Ковалевский связывал широкое распространение уйгурского языка и письменности с личностями основателей монгольской династии Юань, даже лично Чингисханом. Напротив, при Хубилай-хане «воспитаннике тибетских лам в Китае, при возрастающей родной его словесности, оказалась необходимость иметь письмена, приближенные к санскритским и тибетским». Так появилась квадратная письменность Пакба-ламы (с. 338–339).

В частях труда, посвящённых державе Чингисхана (империи Юань), О.М. Ковалевский отдельно останавливался на причинах падения династии Чингизидов в Китае. Процитируем оригинал и здесь: «Китай, сопредельный пустыням и океану, создал свой собственный способ воззрения на жизнь, написал для себя законы, составил свои обычаи, которые проистекли из собственных сил народа, и никогда их не покидал, преимущественно потому, что вокруг себя не встречал ничего лучшего: он гордился своей образованностью, своими законами, возвышавшими его дух и доставлявшими ему истинное благо; он создал для себя религию, проникшую все составы его жизни. Оттого-то Китай языком, религией, моралью и законами резко отделился от своих соседей и над ними восторжествовал, чрез то именно, что все элементы его народной жизни были чрезвычайно сильно между собой связаны. Перемена царственных династий, нападения иноземцев, внутреннее волнение мятежа терзали это государство, но не могли потрясти основных его начал, на которых все там зиждется, и которые поддерживают империю до нашего времени, почти без малейших потрясений. Варвары, толпившиеся на пределах Китая, не могли себе усвоить идеи его; в них-то они встречали непреодолимую преграду, прочнее Великой стены, воздвигнутой для пресечения иноземных нападений. Даже, после завоевания Китая, местный там житель чувствовал только перемену в правителях, а не в правлении, которое обеспечивало его спокойствие, безмятежные труды, а всего важнее главные стихии жизни. Напротив, монголы, сохранившие свою кочевую жизнь в среднеазийских степях, поселившись в Китае, Персии, России, принуждены были принять характер завоеванных ими земель» (с. 351). Компромисс между властными элитами был невозможен, а слишком малочисленные монголы должны были привлекать представителей среднеазиатских народов для эксплуатации покоренного Китая (с. 353). Далее в порядке сравнительного сопоставления расписаны исторические судьбы остальных частей мировой державы, в отношениях Золотой Орды и Восточной Европы немало места занимает польский вопрос, видимо, важный для национального самосознания О.М. Ковалевского. К описанию судьбы державы Хулагуидов логически примыкает и деятельность Тимура-Тамерлана. Вообще, эта часть рукописи демонстрирует системность мышления О.М. Ковалевского, который не загромождает изложение лишними подробностями, хотя сам масштаб происходящего поражает. Говоря о походе Тимура на Кавказ и Поволжье, было невозможно не касаться ордынско-московских отношений, казуса хана Тохтамыша и великого князя Димитрия Ивановича (Дмитрия Донского).