Персиваль Лоуэлл и религиозный синкретизм в Японии XIX в.

П. Лоуэлл, затрагивая интересующую нас тему, говорит о том, что синто-буддийский синкретизм уже долгое время существовал на территории Японии. Конечно же, изначально исконно японское верование не было как-то обозначено иероглифами и не имело какого-либо документа, который бы содержал всю необходимую информацию, как Библия у христиан или же Коран у мусульман. Пришедший VI в. из корейского государства Пэкче буддизм предоставил японцам некую теоретическую базу, заключавшуюся в сутрах. Также данное религиозное учение помогло оправдать социальное неравенство и благодаря роду Сога и принцу Сётоку повсеместно распространялось. Примерная дата проникновения буддизма в Японию известна благодаря китайским источникам, а также «Нихон сёки», в которой указан 552 г. как появление чуждой религии в стране. История же одного из самых известных храмов Асукадера говорит, что данное событие произошло в 538 г. Разница в годах не является большой, поэтому учёные сошлись на том, что буддизм в Стране восходящего солнца появился примерно в это время [9, с. 371].

Однако со временем и синтоизм, и буддизм начали не только сосуществовать, но и взаимодействовать, соединяясь в феномен религиозного синкретизма, про который говорит Персиваль Лоуэлл. Синтоизм со своей верой в то, что у всего в мире есть своя душа, а потому божеств в нём больше, чем в какой-либо другой религии; буддизм с представлениями о том, что происходит с душой человека после смерти – они дополняли друг друга, не противореча, а потому и не вызывая больших конфликтов. Однако стоит отметить, что помимо буддизма и синтоизма в Японии были и другие учения, например, конфуцианство, а позже чжусианство, которые также внесли в характер японцев как народа определённые черты. Ярким примером этого является восприятие общества как единой семьи, где у каждого было своё место, в соответствии с которым у человека были обязанности [8, с. 162-298].

Помимо нахождения в столице до своего возвращения в США в 1891 г. востоковед посетил аутентичный полуостров Ното, который буквально был кладезем нетронутой японской культуры, которая, конечно же, очень интересовала Персиваля Лоуэлла и других исследователей. Именно в данной местности американцу удалось прочувствовать жизнь среднестатистического жителя архипелага, который спал на татами, а не на мягкой кровати, так привычной западному человеку, питался привычной японцам едой, опять же поняв про себя, что она была для него несколько простой и пресной по сравнению с американской или европейской. Персивалю Лоуэллу нравилось изучать Японию, но интерес хоть и был живой, всё же заключал в себе некое высокомерие, свойственное людям из аристократического слоя общества. В этом государстве он видел «безличность», противопоставляя её Соединённым Штатам Америки. Востоковед не верил в изобретательский потенциал японцев, считая, что те могли лишь искусно создавать копии, но не создавать что-то новое. Многими из своих мыслей П. Лоуэлл поделился к книге «Ното, неисследованный уголок Японии», которая всё же была по характеру повествования больше описательной, нежели аналитической [4, с. 1474].

После своего приключения на полуострове учёный возвращается домой, оттуда направляясь в Европу для ещё одного путешествия. Однако Персиваль Лоуэлл всё же не мог попрощаться со своим интересом к Японии, а потому в 1891 г. им было совершено последнее в его жизни путешествие в эту страну. Много времени исследователь проводил на природе, не только наслаждаясь ею, но и задумываясь над её ценностью и тем, как важно было сохранять то, что им досталось от предков в первозданном виде, не нещадно эксплуатируя, но сохраняя. Учёный уже тогда задумался о важности разумного потребления и использования природных ресурсов [10, с. 297].