Политика японских оккупационных властей в отношении русской эмиграции на оккупированных территориях Китая в период Второй мировой войны

Кроме того, последовала идейная переориентация эмиграции. С начала 1944 г. японцы сняли лозунг скорой реставрации старой России и связали осуществление эмигрантских национальных интересов с победой Японии в Восточной Азии. Новые задачи эмиграции не раз публично излагались руководителями японской военной миссии и правительства Маньчжоу-Го. Так, в начале февраля 1944 г. очередной съезд эмигрантских руководителей удостоился чести посещения правителя дел государственного совета Такебе, выступившего с инструктивной речью: «Российская эмиграция должна четко осознать свои обязанности в качестве одной из составных частей населения империи и приложить все усилия к выполнению своего долга и обязанности. Эмиграция должна укрепить в себе антикоммунистический дух, должна абсолютно доверять властям и не поддаваясь вражеской тенденциозной пропаганде непоколебимо идти к достижению своих целей». [5, л. 27] По мнению служащих советских консульств, если до 1943 г. японцам приходилось «не только подогревать национальные эмигрантские надежды, а давить на эмиграцию, мешая ее окончательному развалу», то «коренное изменение обстановки на советско-германском фронте привело японцев к необходимости переориентировать эмиграцию». Со временем в выступлениях японских властей главное место стали занимать не антисоветские призывы к непосредственной готовности эмиграции бороться за свои чаяния, а призывы к выполнению более прозаической задачи – служению «делу победы японцев войне в Великой Азии». Осуществление собственно эмигрантских целей отодвигалось на последующий период. Это не могло привлечь эмиграцию на сторону оккупационных властей. Потеря ближайшей перспективы возвращения на Родину для возрождения дореволюционной России, которую японцы раньше ставили перед эмиграцией, сказалась даже на настроениях эмигрантских лидеров. Основная же масса эмигрантов достаточно открыто иронизировала как над немецкими планами завоевания СССР, так и над японскими планами победы над США и Великобританией. Немалое значение в формировании настроений эмиграции имело и широко распространенное в эмигрантской среде убеждение в том, что после разгрома немцев последует разгром японцев и их изгнание из Китая при помощи Советского Союза. [4, л. 55, 57]

В целом же японские власти, несмотря на все эти многочисленные мероприятия и действительно большую работу с русской эмиграцией не питали иллюзий и невысоко оценивали ее значение в предстоящей войне с Советским Союзом. По мнению Хата Хикодзабуро, «после революции в России у Белой эмиграции были сильные советофобские настроения. Поэтому она представляла собой значительную ценность в войне с СССР. Но с течением времени советофобские тенденции эмиграции стали уменьшаться. Это означало, что ценность белоэмигрантов в борьбе против СССР падала с каждым годом. Однако совсем оставить эмиграцию без внимания, предоставить ее самой себе, то получалась бы совершено другая картина: эмиграция стала бы наносить вред самой Японии. Поэтому делалось все, чтобы удержать ее в нужных рамках, чтобы в минимальных пределах получать из ее числа наиболее способных людей и привлекать их для непосредственной помощи армии». [8, л. 203.]

В конце войны надежды японских военных властей на русских эмигрантов практически исчезли. Более того, непосредственное руководство русскими эмигрантами Квантунской армией вызывало недовольство у японских чиновников. По этой причине было решено передать руководство эмиграцией обычной японской администрации. [8, л. 210.]

Отношение эмигрантов к политике Японии в Китае было разным. Начало Великой Отечественной войны раскололо Русское Зарубежье во всех странах рассеяния и, безусловно, в Китае, на «оборонцев» и «пораженцев». «Пораженцы» желали поражения Красной Армии и победы Германии в войне с СССР, активно поддерживали японские власти. Например, 8 декабря 1944 г. в Харбине состоялись торжественные церемонии в различных государственных учреждениях и общественных организациях, в эмигрантских национальных колониях в честь третьей годовщины «Великой Восточно-Азиатской войны». Уже в 10.30 утра специальная делегация от российских эмигрантов посетила ЯВМ, где была принята заместителем начальника ЯВМ. В состав делегации входили: начальник ГБРЭМ генерал Л.Ф. Власьевский, а также Н.Б. Коссов, К.В. Родзаевский и др. Генерал Власьевский передал представителю ЯВМ чек на 33 369 гоби 35 фен, собранных эмигрантами. В кратком слове он отметил полную решимость российских эмигрантов оказать «всемерную поддержку Ниппон в Священной войне» и просил принять скромный дар эмиграции на постройку боевых самолетов. Представители национальных колоний также передали собранные среди членов колоний суммы в фонд японских Армии и Флота, а также в фонд больных и раненых японских воинов. [21, с. 27.] Однако необходимо отметить, что сборы средств среди эмигрантов на нужды японской армии не были добровольными. Они проводились под большим нажимом и угрозой лишения продовольственного пайка – это притом, что значительная часть эмигрантов жила впроголодь. [4, л. 61]