Политика японских оккупационных властей в отношении русской эмиграции на оккупированных территориях Китая в период Второй мировой войны

Современные отечественные и зарубежные исследователи неоднократно освещали положение и деятельность русской эмиграции в Китае. Однако их основное внимание было направлено преимущественно на характеристику жизни русской эмиграции в первое время после оккупации Японией территорий Китая – 1930-е гг. Период же Второй мировой войны – освещался весьма кратко. [1, 2, 6, 10, 11, 12, 16, 22] Однако новые архивные источники позволяют нам сегодня детально проследить эволюцию политики японских властей в отношении русской эмиграции в 1939-1945 гг.

Русская эмиграция в Китае в период Второй мировой войны стала важным ресурсом политики японских оккупационных властей на занятых территориях. Это было обусловлено как численностью, так и качественным составом русского эмигрантского сообщества.

Китай являлся одним из главных центров Русского Зарубежья после окончания Гражданской войны в России. В первые годы эмиграции здесь по разным данным оказалось около 400 тыс. человек. [14, с. 124-143] Накануне и в период Второй мировой войны численность русской эмиграции в Китае составляла – около 114 000 человек. По основным центрам рассеяния в 1930-е гг. русские распределялись следующим образом: в Маньчжоу-Го – 69180 человек [4, л. 5, 67.], Шанхае – 23000 [4, л. 54]; Тяньцзине – около 6000 человек [6, с. 102], Пекине – около 2000 [12, с. 16-17], в Синьцзяне – около 13500 человек [19, с.127.] Немного другие данные о численности русских эмигрантов в Китае – около 122 000 чел. – содержатся в документах «Особой папки Молотова» – «Справках о русском населении» в Маньчжурии, Синьцзяне и Шанхае, подготовленных Начальником 6 Отдела I Управления НКГБ СССР генерал-майором В.М. Зарубиным для советского руководства (СНК и ЦК ВКП(б)) в 1945 г.: в Маньчжурии – около 70 000 чел., Пекине, Тяньцзине, Циндао – около 10 000 чел., Шанхае – 17 000 чел., (в другой справке – 25 000), Синьцзяне – около 25 000 (из них около 20 000 чел. являются бывшими советскими гражданами, нелегально перешедшими границу в период коллективизации, остальные – представители, собственно Белой эмиграции, оказавшиеся здесь после окончания гражданской войны). Как отмечает автор справки, эти цифры совпадают с японскими данными за 1944 г. [7, л. 60, 239] Таким образом, можно утверждать, что русских эмигрантов во всем Китае накануне и в период Второй мировой войны было 115 000 – 125 000 чел. Такое значительное число в целом негативно настроенных по отношению к СССР и коммунистическим идеям людей давало возможность Японии их результативно использовать для достижения своих внешнеполитических целей в регионе.

После оккупации Маньчжурии и образования государства Маньчжоу-Го японские власти приступили к реорганизации русской эмиграции с целью установления контроля за ее жизнью, обеспечения в лице эмигрантов союзника в предстоящей войне с СССР, использования формирований русской военной эмиграции в военных действиях и провокациях на границе, привлечения их во властные структуры на оккупированной территории. Учитывая антикоммунистические настроения эмигрантов, провозглашалась активная борьба с мировым коммунизмом. [20, с. 195.]

Для реализации этих задач в 1930-е гг. японскими властями проводилась активная работа на всей занятой ими территории Китая. В 1934 г. было создано Бюро русской эмиграции – БРЭМ. Русские эмигранты должны были в нем зарегистрироваться. Уклонение от регистрации грозило депортацией. При этом открытых репрессий против русских эмигрантов не было, однако имели место устранения неугодных лиц. Так, в 1940 г. был убит председатель Русского эмигрантского комитета в Шанхае К.Э. Мецлер, а в 1941 г. – его преемник – Н.А. Иванов. [6, с. 175].

Активизировав военные действия на территории Китая к концу 1930-х гг., Япония создавала из русских эмигрантов воинские подразделения. Так, весной 1938 г. под руководством Японской военной миссии было сформировано первое воинское подразделение. Формально оно входило в состав Маньчжурской армии, располагалось в районе ст. Сунгари-2 и именовалось отрядом Асано. [18, с. 397.] Согласно показаниям от 10 февраля 1946 г. бывшего начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта Хата Хикодзабуро, на базе подготовленных на Сунгари-2 кадров должны были быть сформированы ударные отряды с численностью примерно по 100 человек в отряде. Их планировалось направлять на разрушение железных дорог, начиная с верховьев Амура. [8, л. 198.] Следует отметить, что японцы изначально отказались привлекать в отряды бывших русских офицеров, тем более кадровых, сделав ставку на эмигрантскую молодежь, которая, с их точки зрения, легче поддавалась воспитанию в духе японского паназиатизма. [18, с. 398.]