Политика японских оккупационных властей в отношении русской эмиграции на оккупированных территориях Китая в период Второй мировой войны

«Оборонцы» выступали за помощь Красной Армии и желали победы СССР. Многие из русских эмигрантов принимали участие в сборе средств и подарков для Красной Армии, несмотря на опасность и грозящие им со стороны японских оккупационных властей репрессии, обращались в советские представительства с просьбой отправить их на фронт и «дать им возможность искупить свою вину перед Родиной». Более того, русское духовенство, отражая поворот в настроениях эмиграции, проводило молебны за победу русского оружия. Отношение эмиграции к Родине отражало и массовое обращение в консульства СССР и просьба о приеме их в советское гражданство. [7, л. 239] Так, в Шанхае за годы Великой отечественной войны было подано около 3000 заявлений. [7, л. 60-61]

Особенно сильны были симпатии к Родине среди эмигрантской молодежи. Например, в 1942 г. волейбольная команда «Российского общественного собрания» подала заявления с просьбой принять ее членов в советское гражданство. В русском клубе Гонконга происходили драки между молодыми людьми из-за споров о СССР. Уполномоченный Наркомморфлота в Гонконге М. Волков в своем обзоре, посвященном русской эмиграции, отмечал: «Надя Мрачковская, 10 лет, дочка инженера, спрашивала нас на пароходе “Вы настоящий русский? А я нет, я в Шанхае родилась. Возьмите меня вместе с мамой с собой…”». [3, л. 18] Генеральный консул СССР в Харбине Г.И. Павлычев в своем донесении от 28 мая 1943 г. заместителю народного комиссара иностранных дел С.А. Лозовскому также отмечал кардинальные изменения настроений русских эмигрантов: «После вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз и начала германско-советской войны, в рядах русской эмиграции в Харбине началось серьезное разложение. Возникли и широко распространились так называемые оборонческие настроения, смысл которых сводится к тому, что у некоторой части эмиграции, видевшей, с каким героизмом весь советский народ встал на защиту своей Родины, пробудились патриотические чувства, и она начала переосмысливать свое отношение к СССР и германско-советской войне, становясь открыто на позиции защиты Советского Союза». [4, л. 26]

В первые же дни советско-японской войны в 1945 г. некоторые эмигранты участвовали в боях против японцев в рядах Красной Армии, женщины оказывали помощь раненым, собирали средства в фонд победы Красной Армии, а митрополит Мелентий даже обратился с приветственным посланием к И.В. Сталину. [7, л. 60-61]

После окончания Второй мировой войны в ноябре 1945 г. Л.П. Берия даже направил в СНК и ЦК Политбюро предложение о распространении Указа от 10 ноября 1945 г. «О восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской Империи, а также лиц, утративших советское гражданство» на лиц, проживающих на территории Китая – Маньчжурии, Шанхае и Синьцзяне, «учитывая, что значительная часть русского населения […] за время Великой Отечественной войны Советского Союза проявила патриотическое отношение к своей Родине», что впоследствии и было сделано. [7, л. 236, 238]

Таким образом, японские оккупационные власти в период Второй мировой войны на оккупированной территории Китая выработали четкую стратегию руководства русской эмиграцией и ее контроля. Практически все сферы жизни эмигрантов были подчинены политике Японии и должны были отвечать ее внутриполитическим и внешнеполитическим интересам. В то же время, японские власти объективно оценивали возможности и настроения русских эмигрантов и не доверяли им. Несмотря на антисоветские высказывания, ненависть к политическому режиму, патриотические чувства в среде эмигрантов были довольно значимыми, а с началом Великой Отечественной войны они усилились. Японские власти это понимали и не считали эмигрантов своими искренними союзниками. Со временем же они окончательно потеряли к ним интерес как к серьезной политической силе.