Экспедиция Адама Лаксмана и начало японо-российских отношений в XVIII в.

13 декабря 1792 г. из Хакодате прибыли чиновник Судзуки Кумадзо и врач Като Кэнго Киотоси для того, чтобы объявить об отправлении письма А. Лаксмана в Эдо [15, c. 55]. Они убедились, что антироссийская пропаганда голландских купцов с о. Дэдзима не соответствует действительности, ибо у россиян «всё то же, что и голландцы привозят», но Российское государство при этом ближе [15, c. 58 – 59] [17, с. 207–208]. Сёгунский указ прибыл 1 мая 1793 г., с его текстом к русским явились чиновники из Хакодате и Эдо. Они должны были сопровождать посольство до Хакодате по суше, дальнейшее продвижение воспрещалось. Лаксман настаивал, что сухопутное передвижение займёт слишком много времени, вдобавок, большинство членов команды были больны цингой и деморализованы [15, c. 60]. В результате длившихся четыре дня переговоров был принят компромиссный вариант: «Св. Екатерина» пройдет морем до Хакодате в сопровождении японских судов, но дальнейший путь послы и возвращаемые японские подданные проделают по суше [3, c. 12–13][16, c. 128].

Переговоры в Хакодате стартовали 17 июля 1793 г. Сёгун подарил посольству 100 мешков риса в благодарность за сопровождение японцев на родину. Во время аудиенции у князя А. Лаксман объявил причину приезда в Японию: возвращение подданных этого государства и передача правительству письма иркутского губернатора. Послание, отправленное в октябре прошлого года, было возвращено из-за несовершенного перевода и неясности содержимого [16, c. 128]. Лаксману не удалось убедить принять письмо И. Пиля повторно, и он опасался полного провала миссии. Вечером того же дня 17 июля переговоры возобновились, А. Лаксман настаивал на принятии чиновниками письма, чиновники, в свою очередь, просили его распечатать письмо самому. К единому решению во время данной аудиенции не пришли, кроме того, что японский текст нуждался в редактировании. Переговоры должны были возобновиться на следующий день [3, c. 23].

На переговорах 18 июля японской стороной была выдвинута претензия, что письмо не адресовано лично владетельным чиновникам. Попытки возразить, что губернатору, находящемуся в России, не существовало возможности наверняка знать имена японских представителей власти, были безуспешны. Единственное, чего удалось добиться – прочтения письма уполномоченными, откуда они узнали о желании правительства России заключить торговый и дипломатический союз [7, c. 261].