Статья Боннера Ф. Феллерса «Hirohito's struggle to surrender» как источник для изучения позиции руководства США в отношении императора Японии Хирохито

В оставшемся без электричества и разрушенном Токио, освещенном только тлеющими кострами, горящими по всему городу, члены Верховного Совета толпой медленно продвигались в небольшой конференц-зал, чтобы начать самые знаменательные дебаты в истории Японии. Стояла летняя жаркая и влажная ночь; расплодившиеся в застойном дворцовом рве комары злобно гудели вокруг стола переговоров, в то время как вспотевшие лидеры Японии уселись, потрясенные и трепещущие, после низких поклонов императору. В дополнение к шести членам Верховного Совета и императору на встрече присутствовал барон Киитиро Хиранума, президент Тайного совета.

Один за другим, три главных милитариста Совета — военный министр Корэтика Анами, начальник штаба армии генерал Есидзиро Умэдзу, и начальник штаба флота адмирал Соэму Тое да выступили против капитуляции. Их обычная молчаливость и стоическое спокойствие покинуло их. Все плакали. Капитуляция была немыслима. Они будут уничтожать американцев на побережьях. Сражаться! Яростные, их голоса пронзительно разносились через всю комнату, когда они просили больше времени, задержки на месяц, на несколько недель... Безапелляционно, премьер-министр Судзуки, дрожа от волнения и усталости, потребовал провести голосование. С двумя пулями в своем теле после пережитого покушения, организованного военными экстремистами за десять лет до этого, он знал, что убийственный фанатизм милитаристов может легко привести к государственному перевороту и убийству всех, кто выступал против них. Тем не менее, Судзуки был неумолим. Один за другим, члены Совета проголосовали. Три милитариста продолжали неизменно выступать против капитуляции за исключением условии , при которых они сами смогут разоружить свои войска, и Япония остается не оккупированной. Судзуки, министр иностранных дел Сигэнори Того, министр военно-морского флота Мицумара Ионай и барон Хиранума проголосовали за капитуляцию, единственным условием которой было сохранение императорской династии нетронутой.

По жесткому обычаю, никогда раньше не нарушавшемуся, решение Совета должно быть единогласным. Тем не менее, его члены оказались в тупике, четыре против трех. Теперь император, который сохранял тишину в течение напряженной дискуссии и последующего голосования, начал говорить. Спокойно и холодно, он отметил, что с самого начала войны, планы военных были далеки от истинных фактов. «Учитывая реальное состояние дел» — продолжал он, «это совершенно бесполезно продолжать войну ценой жизней и уничтожения имущества. Я выслушал тех, кто выступает против прекращения войны. Но я не изменил своего мнение, я доверяю союзникам и я хочу принять их условия такими, какие они есть». Он помолчал, потом продолжил повелительным тоном, первое повеление, которое Верховный Совет когда-либо слышал от японского императора: «Я хочу, чтобы все вы согласились со мной по этому вопросу».

Встреча уже длилась в течение нескольких часов, время было почти 3 утра; со слезами на глазах члены Совета склонили головы, когда Хирохито закончил говорить. Молчание нарушил военный министр Анами. Упав на колени, он пополз к Хирохито. Презрительно, император повернулся к нему спиной. Голос Анами сорвался на крик. «Пожалуйста, у нас есть план, вы не должны сдаваться!» — воскликнул он истерично. Подойдя ближе, все еще на коленях, он потянулся, чтобы схватить за полы пальто Императора. Презрительным движением, Хирохито повернулся и пошел прочь. Подождав мгновение, он снова повернулся к Совету. «Я хочу, чтобы все вы согласились со мной» — сказал он снова, и вышел из комнаты.

Начался рассвет, когда члены Совета покинули дворец, во исполнение всех требовании императора, направив телеграмму в Швецию и Швейцарию для передачи ее в США, Великобританию, Китай и СССР. В сообщении было согласие безоговорочно принять условия Потсдамской декларации, при условии сохранения Императорского двора и суверенитета Японии. Но битва с милитаристами, временно поверженными трепетом перед императором, еще не закончилась. Через три дня союзники ответили заявлением о том, что «впоследствии японское правительство должно быть создано в результате свободного волеизъявления японского народа». В ходе горячего спора во время заседания Верховного Совета в бомбоубежище, военный министр и начальники штабов армии и флота снова потребовали продолжать войну, утверждая, что ответ союзников означал отмену системы императорской власти. Между тем, американские самолеты по всей стране сбрасывали копии Потсдамской декларации и ответа Японии на нее. Маркиз Кидо, Хранитель печати и один из приближенных императора, принес листовку Хирохито. Оба боялись, что армия, в основном развернутая вдоль морских побережий и тем самым практически не имеющая представлении о страшных разрушениях в городах, в любои момент может поднять восстание, когда узнает, что Япония согласилась сдаться. Хирохито знал, что основная часть армии посчитает безоговорочную капитуляцию Японии национальным унижением и может легко отказаться от исполнения каких-либо условии ; фанатичные офицеры, с другои стороны, смогут убедить их, что согласие Императором принять такие условия было поддельным, и призвать войска продолжать борьбу. С другой стороны, император знал, что люди устали от бомбардировок. Из сбрасываемых с воздуха листовок людям давно известно истинная картина войны и они будут приветствовать его рескрипт.

Таким образом, император рассудил, что условия Потсдамской декларации могут вызвать две противоположные реакции: подтолкнуть армию продолжать сражаться, а для обычных людей требовать мира. Для предотвращения кровавого беспорядка, он не должен был позволить ситуации выйти из-под контроля; крайне важно, чтобы императорский рескрипт об окончании войны транслировался сразу.