Ирано-саудовские отношения после 1979 г.: интересы в зоне Персидского залива

26 сентября 2001 г. Саудиты опубликовали заявление о разрыве всех отношений с правительством «Талибана» в Афганистане, что в дальнейшем позволило Саудовской Аравии принять участие в деятельности «антитеррористической коалиции», созданной под началом Вашингтона (Косач, Мелкумян 2003, 143–144). Также Эр-Рияд выступил инициатором чрезвычайной сессии ОИС по проблеме терроризма на уровне министров иностранных дел, которая прошла в столице Малайзии 1–3 апреля 2002 г. Практическим результатом той встречи стала принятая Куала-Лумпурская декларация о международном терроризме, куда Саудовская Аравия смогла протащить тезис об «исламской солидарности» (Kuala Lumpur Declaration… 2002). 

Всё это было направлено, прежде всего, на сохранение имиджа КСА, а доминантой саудовской внешней политики периода 2000-х гг. можно назвать провозглашённый принцип «умеренности» (Косач, Мелкумян 2003, 160), который скорее являлся вынужденной осторожностью. При этом усиление американского присутствия в зоне Залива дало возможность Саудитам снова сосредоточиться на внутренних преобразованиях и дальнейшем развитии нефтяного сектора. Однако актуализация проблемы международного терроризма в повестке мирового сообщества вынудила Эр-Рияд на время снизить накал антииранской риторики со стороны официальных лиц: Иран 

постепенно стал превращаться из «центра шиитского радикализма» в «стратегического соперника», что позволило избежать излишних и нежелательных апелляций к проблематике исламистского радикализма.

Значительное влияние на динамику процессов в зоне Персидского залива оказало вторжение США и их союзников в Ирак в 2003 г. Крах иракской государственности привел к стремительному укреплению позиций Ирана, который расширил свое влияние в Ираке через лояльные Тегерану вооруженные шиитские формирования. На начало 2000-х гг. пришлось также оформление т.н. «оси сопротивления» (куда входят союзные и подконтрольные Ирану движения и государства). В результате Иран стал, по выражению В.И. Юртаева «единственным легитимным региональным лидером» или даже «региональным лидером глобального масштаба» (Юртаев 2010, 21). Усиление Ирана, тем не менее, не стало преградой для развития отношений ИРИ и КСА при президенте М. Ахмадинежаде (2005-2013). В 2007 г. М. Ахмадинежад был приглашен на саммит ССАГПЗ, где в том числе выдвигал инициативы по укреплению системы безопасности в зоне Персидского залива (Кожанов 2020, 82).

Тем не менее с началом т.н. «арабской весны» резкие выпады в адрес Исламской республики вышли на прежний уровень в риторике монархий Залива (Беренкова 2017). Конечно, по государствам-членам ССАГПЗ протестная волна 2010 г. ударила не так сильно, как по Тунису, Ливии, Египту, Йемену и Сирии, но в феврале 2011 г. в Бахрейне демонстрации всё-таки обрели массовый характер после того, как одна из оппозиционных групп, аффилированных с Ираном, призвала к свержению «суннитского королевского режима» (Мелкумян 2015, 458–459). Тогда власти Бахрейна, ссылаясь на поддержку протестного движения извне, запросили у ССАГПЗ ввести силы «Щита полуострова» с целью «обеспечить безопасность и порядок» на территории страны.