Ситуация в Маньчжурии 1902–1904 гг. по донесениям дипломата Г.А. Плансона (1859–?)

После сдачи Инкоу японцам летом 1904 года дипломат писал, что к обороне порт был совершенно не подготовлен, поскольку подобная оборонительная подготовка в мирное время обеспокоила бы иностранные державы. А в военное время пришлось прояснить отношение к собственному присутствию в Инкоу: либо это договорный китайской порт, нейтральный и открытый для международной торговли; либо это русский порт, который нужно было охранять соответствующим образом в военное время. Японское правительство, отозвав своего консула и японское население из города, обозначило отношение к Инкоу, как к русскому городу. Российская сторона стала активно готовиться к обороне, но после смены руководства командования А.Н. Куропаткин (1848–1925) поменял данную стратегию, и в скором времени город был сдан японцам. Г.А. Плансон подробно описал подготовительные мероприятия обороны, стратегическую важность порта, последствия, к которым привело данное решение «город оставлен на произвол судьбы, подвергается разграблению китайцев» (ГАРФ, ф.818. д.249, л.28) и результаты, которых добились японцы.

Японцы и начало войны

Очевидно, что о японцах и о Русско-японской войне сохранилось множество письменных свидетельств Г.А. Плансона. В настоящей статье упомянуты лишь некоторые из них, способные лучше проиллюстрировать обстановку в Маньчжурии. Через месяц после начала войны дипломат рассуждал в донесении о поступательном движении России на Восток, и ее знакомстве с разными азиатскими народами и следующим образом описывал японцев: «Это дикий и коварный азиат тем более опасный, что эти свойства прикрывает маской изысканной внешности» (ГАРФ, ф.818. д.249, л.3.об.). Действительно, Г.А. Плансон утверждал, что в официальных и частных беседах японские чиновники отрицали начало войны, даже после прекращения двусторонних переговоров, однако «как потом оказалось, всем японцам в Маньчжурии и Владивостоке было приказано не позже 26 января выехать из этих мест на родину» (ГАРФ, ф.818. д.249, л.4), поскольку дата нападения была уже назначена. Дипломат писал, что за несколько часов до нападения русские моряки видели «подозрительных японцев» (ГАРФ, ф.818. д.249, л.4.об.) на корабле консула, вероятно тех командиров, которые через несколько часов нанесли первые удары по российским кораблям. В донесениях, в дневниках встречаются сведения о японских шпионах, которые пытались под видом проводников проникнуть на территорию России, разведать ту или иную стратегическую информацию. В фондах РГВИА находятся сведения главного военно-судного управления о суде и казни китайцев, занимавшихся шпионажем в пользу японской армии (РГВИА, ф.1, оп.1т.38, ед.хр.68622).

Г.А. Плансон писал 28 марта 1904 года после возвращения из поездки в Порт-Артур, что транспортное сообщение между Мукденом и Порт-Артуром было исправным и совершенно безопасным. Между тем, конфузы с железнодорожным транспортом все-таки происходили. Военный инженер, участник обороны Порт-Артура Михаил Иванович Лилье (1868–1941) 26 апреля 1904 года оставил в своем дневнике следующую запись: «Сегодня наместник генерал-адъютант Алексеев неожиданно со всем своим штабом выехал из Порт-Артура с экстренным поездом. Желающих уехать оказалось очень много, но так как поезд ушел внезапно, то вся эта публика невольно застряла. Я лично видел опоздавшего на поезд нашего дипломата Плансона. Какой испуг изображало его лицо …» (Лилье 2002, 73).