Рецензия: Валеев Р.М. ориенталистика в Казанском университете (1807 – 1920-е гг. xx в.).

Изложение истории казанских центров востоковедения охватывается третьеи главои, которая по хронологии касается событии 1769 – 1855 гг., т.е. от основания класса татарского языка в Казанскои губернскои гимназии и до прекращения преподавания восточных языков в университете и переезде Восточного разряда в Санкт-Петербург. Со ссылкои на А.Н. Кононова, начало преподавания татарского языка в гимназии связывается и с началом научнои тюркологии, которая открыла принципиально новыи этап во всех отечественных востоковедческих штудиях (с. 92). Первыи параграф целиком посвящен преподаванию восточных языков и подготовки специалистов в Первои Казанскои гимназии. Как обычно, происходящие события вписаны в общии контекст развития образования и науки в Россиискои империи, и динамику развития просвещения в провинции XVIII – XIX вв. Особыи акцент сделан на деятельности династии татарских просветителеи Хальфиных, причем широко используется переписка И. Хальфина с академиком Х. Френом (с. 93 –95). Привлечены также списки 296 воспитанников гимназии – всех, кто с 1800 по 1841 гг. изучали разнообразные восточные языки (с. 108). Второи параграф третьеи главы, соответственно, посвящен Разряду восточнои словесности Казанского университета, и структурно основан на авторскои периодизации. В частности, период 1804 – 1827 гг. рассматривается отдельно как начальныи этап институционализации. Здесь невозможно прои ти мимо Х.Д. Френа – будущего академика и основателя Азиатского музея Императорскои Академии наук, чье становление как востоковеда началось именно в Казани (с. 122), и его выдающегося ученика Я.О. Ярцова (с. 124–125). Отдельно – и весьма обстоятельно – расписаны все институционные реформы, начатые М.П. Мусиным-Пушкиным, после занятия им должности попечителя Казанского учебного округа, и составившие новыи этап развития казанского востоковедения. Особенно интересны подробности в сравнительном аспекте, например, с опытом европеискои синологии, и, прежде всего, французскои и британскои (с. 133–135). Нашлось место и для анализа становления миссионерского востоковедения в стенах Духовнои академии (с. 141 – 146). Напротив, период после перевода Мусина-Пушкина в Петербург и заката карьеры Н.И. Лобачевского в 1846 – 1855 гг. прямо именуется автором «трагическим» (с. 146), хотя прекращение преподавания восточных языков в Казани признается объективно связанным с геополитическими реалиями Россиискои империи середины XIX в. (с. 149).

Третии параграф третьеи главы отдельно посвящен изучению арабо-мусульманского Востока, с которым Казань была исторически связана с момента своего основания. Ключевым ученым в этом направлении был А.К. Казем-Бек, однако на его фоне не затерялись Ф.И. Эрдман и И.Н. Березин. Примечательна и оценка воздеиствия О.И. Сенковского на казанских ориенталистов (с. 175 – 176). Четвертыи параграф ключевои третьеи главы посвящен комплекснои оценке прочих направлении востоковедения, существовавших в Казани. Прежде всего, это монголоведение, китаеведение и индология, представленное всемирно известными именами О.М. Ковалевского, В.П. Васильева, П.Я. Петрова, и менее известных, но не менее значимых: архимандрита Даниила (Сивиллова), П.Я. Петрова, и иных. Если рассматривать историю казанского Восточного разряда как музыкальную партитуру, она обрывается на трагическои ноте, которои в событии ном ряду соответствует прошение попечителя В.П. Молоствова в Министерство народного просвещения о сохранении преподавания санскрита хотя бы для нужд филологовклассиков (с. 201).

Четвертая глава монографии Р.М. Валеева охватывает обширныи период второи половины XIX в., связанныи с разнообразными проектами возрождения востоковедного знания в стенах университета. Тем не менее, последовательное применение историко-генетического метода и нежелательность тематического «распыления», побудило автора упомянуть в этои главе последовательно все проекты, от инициативы МИДа и Министерства народного просвещения 1806 г. о развитии востоковедческого образования в рамках Казанского учебного округа вообще (с. 207). Не меньшим открытием для читателя сможет явиться и то, что инициатором создания в Казани «Восточного института» был печально известныи попечитель М.Л. Магницкии , хотя работоспособныи «План Восточного института» был разработан профессором Ф.И. Эрдманом по приказу нового попечителя М.Н. Мусина-Пушкина (с. 210 – 211). Развитием данного проекта был «Устав Азиатского института» 1843 г. Анализ данного – нереализованного – документа как нельзя лучше иллюстрирует правильность избранного автором расположения материала, ибо реальныи вклад и возможности предложенных «Уставом» персоналии (с. 213 – 215) отлично охарактеризован в предыдущеи главе. Нашлось место и для проекта Н.Ф. Катанова, связанного с изменением устава университета 1905 г. (с. 217 – 218). Как обычно, нереализованныи казанскии проект сопоставляется с инициативами, реально осуществленными в начале ХХ в. во Владивостоке и Ташкенте (с. 216 – 218). Хронологически все доведено до конца 1920-х гг., поскольку и в первое десятилетие после установления Советскои власти, в востоковедении продолжали активно работать ученые предыдущего поколения.