Рецензия: Валеев Р.М. ориенталистика в Казанском университете (1807 – 1920-е гг. xx в.).

В композиционном отношении монография «Ориенталистика в Казанском университете» состоит из шести глав, введения и заключения, а также списка источников. В этом последнем перечисляются архивные фонды Государственного архива Республики Татарстан (ГА РТ), Архива востоковедов Института восточных рукописеи РАН (Санкт-Петербург), Санкт-Петербургского филиала Архива РАН, Отдела рукописеи и редких книг Научнои библиотеки им. Н.И. Лобачевского Казанского университета, Россииского государственного исторического архива (Санкт-Петербург), Отдела редких рукописеи и книг Россиискои национальнои библиотеки (Санкт-Петербург), архива Русского географического общества. Даже это перечисление показывает масштабы архивных изыскании , которые были проведены после 1990-х гг. и представлены в многочисленных публикациях автора, число которых достигло полутысячи. В издании 2019 г. собственно библиографические ссылки и примечания вынесены в конец каждои структурнои единицы. Первая глава своим названием сразу заявляет приверженность автора классическои научнои парадигме, поскольку содержит два ключевых понятия – «востоковедение» и «ориенталистика». В этом плане ключевои является формула В.В. Бартольда «сосед Востока, Россия, всегда хорошо его знала и понимала» (с. 62). С подачи Э. Саида, в современном западном востоковедении понятия стали противопоставляться друг другу, зачастую – оба – приобретая набор негативных коннотации . В этом контексте мы сразу же отсылаем читателя к статье Л.Б. Алаева [10]. Несмотря на попытки интродукции, возобладала идея, что «Россия никогда не была в полном смысле колониальнои державои , что в России скои империи все нации и конфессии мирно уживались…» [10, c. 24]. То есть концепция Э. Саида была «не про нас» [там же]. Существенно и то, что в сформированном позитивизмом общественном сознании Запада идеологическая ангажированность воспринимается как нечто чрезвычаи но негативное, тогда как в Советском Союзе (да и в нынешнеи России) ею гордились. Ученые-гуманитарии не просто работали «в поле» или в тиши кабинетов, но и находились при этом «на переднем крае идеологическои борьбы» [10, c. 25]. Не забудем, что и сама концепция Э. Саида являлась по своеи сути постмодернистскои , едва ли не гранича с симулякром: в «Ориентализме» прямо заявлено, что автор не собирается рассуждать на тему, существует ли «реальныи или подлинныи Восток»; взамен следовало описание системы идеи [10, с. 25–26]. Неудивительно, что Р.М. Валеев, прямо не входя в проблемное поле политически мотивированных споров, всю первую главу монографии посвятил фундаментальным парадигмальным основаниям. Первыи параграф «Природа и структура отечественного востоковедения» построен в строгом соответствии историческому методу, отчасти, отсылая к немецкои культурно-историческои школе. Констатируется, что «ключевые составляющие Spiritus movens» классического отечественного востоковедения окончательно кристаллизовались на рубеже XIX – XX вв., а выразителем данного процесса служит личность и судьба В.В. Бартольда (с. 24). Все содержание этого параграфа посвящено историческому контексту возникновения русского понятия «востоковедение» в контексте развития науки и общества; равным образом, констатируется, что востоковедение является и однои из форм общественного познания и обозначаются перспективы его исследования (с. 25). Следующии параграф закономерно посвящен историографии и источниковедению отечественного востоковедения. На с. 50 приведена авторская периодизация истории развития востоковедения как составнои части россиискои науки, и обоснована необходимость дальнеиших изыскании в этои области (с. 51). Примечательно, что точкои отсчета развития научнои востоковедческои историографии в России признается публикация в 1822 г. О. Сенковским статьи «Об изучении арабского языка» (с. 53). На с. 59 приведена и четверичная классификация научных биографии , которая, однако, не следует типологии Д. Уокера.

Вторая глава монографии Р.М. Валеева целиком посвящена историографии и источниковедению специально казанского востоковедения. Здесь высокую заслуженную оценку получили труды всех предшественников автора, начиная от университетского библиотекаря К.К. Фоигта, так и М.К. Корбута, А.С. Шофмана, Г.Ф. Шамова, С.М. Михаиловои, Н.А. Мазитовои, и некоторых других. Равным образом, Р.М. Валеевым была предложена собственная периодизация истории казанского центра востоковедения, вписанная в генеральную картину развития востоковедческих штудии в Россиискои империи, СССР и современнои России. Отдельныи очерк посвящен роли О.М. Ковалевского в описании и развитии казанского Восточного разряда, связаннои , в том числе с занимаемои им в 1855 – 1862 гг. позициеи ректора (с. 75–78).