Представления о роли внешних акторов в ливийском конфликте в современном экспертно-аналитическом сообществе Турции (на примере анализа материалов SETA)

Стремительный рост количества научно-исследовательских аналитических центров в мире (thinktanks) пришёлся на период 90-х годов, а основным ареалом распространения их деятельности стали страны Запада, в первую очередь - США, где данный феномен экономики знаний получил максимальное развитие и дифференциальное распространение. При этом во многих странах мира стихийно возросла роль институтов гражданского общества, а также начался процесс интернационализации политических и экономических процессов, требующих квалифицированного информационного и аналитического сопровождения. Все это обусловило активное вовлечение данных центров в процесс подготовки и даже принятия политических решений (Kanbolat, Karasar 2009, 91).

Турцию данные процессы затронули лишь с началом 2000-х гг., чему способствовал ряд объективных предпосылок. Прежде всего это результат последовательной имплементации начатых еще в 1990-х гг. комплексных преобразований юридической базы и экономической системы, направленных на ускорение процесса вступления Турции в Европейский Союз (ЕС), а также приход к власти под лозунгами демократизации, а также повышения качества и ответственности политического управления Партии справедливости и развития (ПСР). В данном контексте в Турции были осуществлены комплексные реформы в целях приведения внутреннего законодательства в соответствии с Копенгагенским критериям. Это касалось также демократизации политического режима и трансформации политической системы, в рамках которой уделялось повышенное внимание роли гражданского общества в политическом процессе (Ustun, Kanat 2019, 407).

Наряду с растущими финансовыми и нормативными возможностями, обусловленными активизацией сотрудничества с ЕС, немаловажную роль сыграли изменения во внешней политике страны, последовавшие чуть позже. Имплементация новой внешнеполитической модели требовала соответствующего аналитического сопровождения и создания кадровой базы для продвижения турецкой политики в регионах, ранее не входивших в зону интересов Турции (прежде всего БВСА) (Babur 2022, 173).

Более того, пришедшая к власти и являющаяся достаточно молодой новая политическая элита испытывала нехватку в профессионально-подкованных и идеологически близких приверженцах, способных продвигать проправительственные нарративы как внутри страны, так и на внешнеполитических и международных площадках. Платформой для их развития и стали аналитические центры. Важную роль в этом процессе сыграли такие личности, как А. Давутоглу[1] и А. Гюль[2], способствовавшие привлечению представителей исследовательских центров к аналитическому обеспечению внешней политики государства.

Согласно данным Global Go To ThinkTank Index Report 2020 Турция занимает 3-е (после Ирана и Израиля) среди стран Ближнего Востока и Северной Африки место по количеству активных исследовательских центров (McGann 2021, 47). Их количество по состоянию на 2020 г. оценивается как 53, не считая университеты и государственные подразделения. В число лучших исследовательских центров мира по мнению Global Go To ThinkTank Index Report 2020 входят два турецких - Турецкий фонд экономических и социальных исследований (TESEV, 79/174), а также Ассоциация либерального мышления (ALT, 90/174) (McGann 2021, 69). Однако на сегодняшний день наиболее влиятельным с точки зрения масштаба деятельности и уровня вовлеченности в процесс принятия политических решений в стране представляется Фонд политики, экономики и социальных исследований (Siyaset, Ekonomi ve Toplum Araştırmaları Vakfı, SETA) (Gürpinar, Aydin 2022, 8; Кудаяров 2023, 120).

С ростом конфликтного потенциала в регионе БВСА после «арабской весны» произошло переосмысление необходимой степени вовлеченности Турции в региональные процессы, особенно военно-политические конфликты. Управление конфликтами превратилось в эффективный инструмент усиления роли Турции на региональной и мировой арене. Сегодня Турция позиционирует себя как глобального игрока с влиянием сразу на нескольких приоритетных направлениях: исламском, пост-османском и тюркском/постсоветском. Успех турецкой политики в Ливии после ее активизации в 2019 г. стал примером формирующейся переходной модели ближневосточной политики Турции после «арабской весны» с усиленным фокусом внимания на Восточном Средиземноморье и использовании гибридных инструментов присутствия в регионе.

Целью данной статьи является анализ представлений современного экспертно-аналитического сообщества Турции о роли внешних акторов в ливийском конфликте и обоснование их места в турецком политическом дискурсе по ливийской проблематике.