Лукизм в Южной Корее как социальный феномен начала XXI в.

Буллинг

Помимо всех выше рассмотренных сторон дискриминации по внешности, за последнюю декаду у исследователей в данной области появился интерес к рассмотрению такой проблемы лукизма, как травля или, иначе говоря, буллинг. Буллинг может представлять собой как психологическое, так и физическое воздействие на другого человека, заключающееся в его травле, задирании или любой другой форме издевательства над ним, и основывающееся на различных признаках, начиная с внешности и заканчивая социальным статусом. Однако основным поводом для буллинга исследователи в данной области все же отмечают внешний облик. Так, в своей статье Д. В. Погонцева [Погонцева. 2019] упоминает исследования С. А. Корзунова и А. В. Страпко, по итогам которого было выявлено, что 22% опрошенных школьников высмеивали особенности фигуры, а оставшиеся 78% – специфичность или даже излишнюю привлекательность во внешности.

Говоря же о формах буллинга, можно выделить вербальный, социальный и физический [Там же. С. 359]. Первый включает в себя присваивание прозвищ, дразнилки, обзывательства и оскорбления. К месту будет упомянуть травлю в сети, или кибербуллинг, заключающийся в дискриминационном отношении к другому человеку на просторах сети Интернет, особенно в социальных сетях. Триггером для него обычно выступает аватар, какая-либо другая фотография, изображающая владельца, или информация о нем, представленная на странице в любом из интернет-сообществ. Выражается же данный вид травли в виде намеренно вредных, оскорбительных и даже запугивающих комментариев, постов, сообщений или же в виде исключения каких-либо пользователей из бесед и групп в сетях с последующей их блокировкой. Социальный буллинг предполагает, что кого-то намеренно не допускают к участию в любого вида групповой работе, то есть своего рода изоляцию отдельно взятой личности от остальной части социума. Третья же форма травли подразумевает физическое воздействие в негативном контексте: пинки, подзатыльники, толчки, удары и т.д. Наиболее остро проблема буллинга в южнокорейском обществе наблюдается в школьной среде, где дети и подростки могут быть очень жестоки по отношению к сверстникам и уж тем более к тем, кто немного младше. Причем в основном школьники прибегают к физической форме травли или как минимум к угрозам применения силы, сопровождающимися вербальным буллингом: насмешками, издевками и прочему. В своей статье Д. В. Погонцева [Погонцева. 2018] ссылается на наблюдение А. Е. Парфеновой, которая отмечает, что отдельные аспекты дискриминационных установок формируются уже в детском возрасте на уровне «дразнилок». Главным триггером таковых, как уже было сказано выше, выступают внешние особенности объекта издевательств: черты лица, телосложение, одежда, и реже – социальный статус, экономическое положение семьи ребенка, его интеллектуальные и иные способности.

В результате травли со стороны сверстников и общества в целом человек становится очень замкнутым, неуверенным в себе и неудовлетворенным собственным телом. У него появляются проблемы с коммуникацией в социуме, в результате чего и проблемы с едой, ведь время приема пищи является важным источником общения [Anderson-Fye. 2017. P. 12]. Буллинг также может привести и к более серьезным последствиям, таким как психологические расстройства в отношении своего внешнего облика или в отношении потребляемой еды, поскольку социокультурные факторы влияют и на образ тела, и на расстройства пищевого поведения [Ibid. P. 2]. Помимо этого, травля окружением приводит людей, подвергаемых насмешкам и издевкам, к решению кардинального изменения внешности путем пластической хирургии. В худшем случае из-за постоянного буллинга, полного отчаяния и невозможности принять себя люди задумываются о суициде, а порой и совершают его. Так, например, в исследовании Сойон Зонг, включающего в себя опрос южнокорейских учеников старшей школы, среди причин самоубийств проблемы в отношениях со сверстниками, подразумевающие собой травлю, драки, буллинг в сети и прочее, заняли 3 место по популярности среди ответов, что составило 26% от общего числа опрошенных [Zong. 2015. P. 5].