Японо-корейские отношения в средние века: политика Чосона по отношению к Японии

Имидж политически бессильного бакуфу по отношению к пиратам породил «сравнительно низкие» ранги (1399: четвертый ранг; 1405: пятый ранг), впервые присвоенный эмиссарам бакуфу. В 1420 г. чин посланника сегуна повысился до младшего третьего ранга военных чиновников. Ко времени кончины Сэджона в 1450 г. посланникам сегуна и короля Рюкю были присвоены младшие звания второго ранга в гражданской бюрократии. Другими словами, двор не рассматривал сегуна, как равный королю. На Новый год и другие церемонии двор требовал, чтобы посланник сегуна сидел на том же уровне, что и придворные бюрократы старшего третьего ранга и выше [8, С. 344]. Эти назначения символически идентифицировали японцев как подданных суверена. Эти назначения были основаны на вкладе японцев в подавление пиратства и их политический статус в Японии. Между 1418 и 1426 г. представители Оути, тандай Кюсю и Симазу встретились с высокопоставленными чиновниками второго ранга, представители Со и Шони — с высокопоставленными чиновниками третьего ранга, а также менее важными представителями западных сил Японии и купцы с высокопоставленными чиновниками пятого и шестого рангов. Звание се гуна и присвоение бюрократических звании выразили решение Чосона об установление своего дипломатического порядка. Меры по натурализации были призваны обеспечить пиратам экономическую стабильность. Первая попытка произошла в 1368 г., когда правительство Коре и Цусима обменялись посланниками и, по-видимому, пришли к соглашению о пресечении пиратской деятельности. Накамура Хидэтака считает, что программа эта была успешной, так как «Кореса» указывает на трехлетнею передышку от рейдов. Чосонский двор предлагал предводителям пиратов землю в южных провинциях, жен. Пиратам, которые решили обменять море на сельское хозяйство, был дан стабильный доход. Почти 2 тыс. японских иммигрантов поселись в Кенсандо. Далее, из смеси дипломатии, натурализации и торговой политики возникли два типа торговцев: те, кто служил посредниками между Японией и Чосоном, и те, кто занимался частной торговлей вдоль берегов Чосона.

Число набегов резко сократилось с 1398 г. и Чосон начал ослаблять свое военно-морское присутствие вдоль южного побережья. Однако корейский двор не был уверен, в том, что некоторые из иммигрантов не вернутся к пиратству. Средствами предотвращения таких явлении включали расселение пиратских групп в разных точках и далеко от побережья. Натурализация, конечно, не устранило пиратство, но способствовало обращению многих пиратов в торговлю.

Однако двор Чосона приостановил свои программы по натурализации для японцев в течение двадцати лет после прихода к власти. Возможно, потенциальное число, а также фактическое число иммигрантов значительно сократилось; возможно, торговая политика оказалась более эффективной либо у Чосона не было возможности дать еще земель иммигрантам. Возможно, страх перед союзом пиратов и иммигрантов и последующая программа переселения в начале 1400-х гг. убедили Чосон в том, что натурализация доказала свои успех с точки зрения уменьшения числа нападении пиратов и достигла точки уменьшения отдачи. После установления дипломатических отношении и завершения программы натурализации Чосон сконцентрировался на управлении японской торговлей.

Торговая политика помогла продвинуть коммерческую деятельность, но Чосону пришлось ограничить торговлю определенными портами в целях безопасности. Сначала Чосонскии двор разрешил контактировать и торговать в любом месте вдоль побережья. Японцев стало прибывать все больше ввиду чего система береговой охраны Чосона перестала справляться. В 27-и день 7-го месяца 1407 г. заместитель командующего армией в Кенсандо, Кан Садок, обратился ко двору с просьбой переместить военные корабли для защиты в порты, которые японские суда часто посещают. Кроме того, он писал: «японские торговые корабли разбросаны по каждому порту вдоль побережья и выискивают слабые стороны корейского флота. Нынешняя ситуация, в которой суда делятся между многочисленными портами, неудобна для защиты». Ранее окружной командир доложил Государственному совету о том, чтобы японские корабли заходили только в те порты, которые были хорошо защищены, но не все корабли японских островов были уведомлены и поэтому они по-прежнему заходят в каждый порт: «Я смиренно прошу, чтобы двор уведомил главу каждого острова и выдал паспорта «хенгам», которые принимались бы только защищенными портами» [9, С. 104].